Особенно,... 
2 
Вот они приехали, размышлял он, вошли в приемную, расселись по диванам. Женя угощает их закусками (бедняжка, она изведется, пока дождется их, и будет умирать от ревности, прислуживая своей сопернице), все выпили, поговорили о делах, о ребенке… Что дальше?
Дальше он ничего не видел и не чувствовал. Больше всего он боялся фальши, а потому должен был настроиться на встречу с большим оптимизмом и отсутствием той растущей с каждой минутой неприязни, которую он начинал испытывать к своему другу Крымову. Ревность сжигала его, испепеляла. И лишь присутствие рядом хладнокровной и уравновешенной Жени Жуковой еще спасало от неразумного поступка – бросить все к чертовой матери и скрыться с глаз долой… Он боялся признаться себе в том, что не готов к этой встрече. Он не хотел видеть прозрачных голубых глаз красавца Крымова, его улыбки, которая сводила с ума женщин и раздражала мужчин. Он не мог допустить, чтобы тот с видом хозяина (хотя агентство ему уже давно не принадлежит!) развалился в кресле с немым вопросом на губах: «Ну-у-с, как вы тут без меня?» Хотя существовала и другая сторона их отношений – Крымов—Земцова—Шубин, – которая не могла не приниматься в расчет. Они были друзьями. Несмотря ни на что. Близкие отношения, которые вспыхивали между Земцовой и Шубиным, между Шубиным и бывшей секретаршей Щукиной, между Крымовым и Щукиной, – все это теперь приобрело холодновато-снежный налет давности, забытости и всепрощения. Что было – то прошло. Он был уверен, что никто из них, из прежней четверки, составлявшей костяк частного детективного «крымовского» тогда еще агентства, не жалел ни о чем. Разве что Щукина теперь наверняка кусала локти – она предала всех ради того, чтобы погреть руки на деле о драгоценностях великой балерины Матильды Кшесинской…
– Все, приехали… – услышал он взволнованный голос Жени и очнулся. Воспоминания, в которые он с таким удовольствием погрузился, плавно перешли в другое измерение – сон.
– Приехали? – он вскочил с дивана и подошел к окну. Красные листья рябины закрывали половину окна, но он все же увидел белый «Мерседес», из которого вышла сначала одна женщина, ведущая за ручку малышку в красном комбинезоне, затем – другая, с грудным младенцем на руках.
– У нее что, уже двое детей? – спросила Женя, не веря своим глазам.
– Смотри, они закрыли дверцы… А Крымова я что-то не вижу…
– Какая из них Земцова? – спросила Женя. – Мне встретить их?
– Да-да, конечно!
Шубин видел нарядно одетую молодую даму во всем синем: костюм, туфельки, перчатки… Это она! И он сам бросился им навстречу. Сам распахнул двери, но тут же отшатнулся, когда понял, что ошибся. Из двух дам ни одна не была Земцовой. Или же он забыл, как она выглядит? Он усмехнулся этой нелепой мысли.
– Игорь? – спросила женщина, что постарше, с трагическим выражением на лице. – Игорь, вы помните меня?
Он вспомнил, и настроение его резко упало. Визит этой дамы оставил в его душе неприятный осадок. Быть может, потому, что он мысленно поставил себя на место ее мужа?..
Ее звали Лида. Он хорошо запомнил это, потому что прежде не был знаком с женщинами, носившими это редкое имя. Она приходила буквально несколько дней тому назад с одной весьма деликатной просьбой. Она попросила Игоря отдать на исследование волосы, которые она обнаружила на подушке в своей квартире, чтобы специалисты смогли определить, откуда они (с какого места человеческого тела) и человеку какого пола принадлежат.
– Понимаете, я предполагаю, что это волосы с лобка женщины, – сказала она тогда, невероятно краснея и испытывая, должно быть, одну из самых унизительных минут своей жизни. – Пожалуйста, попросите своих знакомых из НИЛСЭ исследовать это… Для меня это очень, очень важно… Я вам хорошо заплачу.
Игорь взял два конверта, в которых, по словам посетительницы, были разные волосы: в одном – два длинных, в другом – три коротких. Длинные (со слов Лиды) – с головы неизвестной ей женщины, взятые с подушки супружеского ложа, короткие – с лобка этой же женщины, предположительно, любовницы мужа… И тут произошел казус. Игорь открыл конверты (ни один из них не был заклеен) и обнаружил, что они совершенно пусты. Надо было видеть, как смутилась бедняжка… Она, бормоча извинения, пулей вылетела из приемной. И вот теперь она пришла снова, только на этот раз с малышом за руку и с совсем юной женщиной, видимо, кормящей мамашей, на руках которой находился полугодовалый ребенок. Обе женщины были чрезвычайно серьезны. Клиентки. Он подумал, что в другой день он обрадовался бы появлению в их приемной потенциальных клиентов, но только не сегодня, когда голова его забита Земцовой и деталями из ее новой, совершенно неизвестной ему жизни.
2 
