– Сделать это будет крайне трудно, но я постараюсь принести их тебе…
– Вы сказали в прошлый раз, что эти украшения опознали Лора Парсамян и Вера Фишер… Мне хотелось бы узнать, как можно было вообще просить их опознать мои вещи, если они всего лишь мои приятельницы и имеют самое туманное представление о том, как я живу и что у меня есть… Согласна, мы дружили, так сказать, семьями, ходили друг к другу в гости, но ни Лора, ни Вера, да вообще никто, кроме Макса, не мог бы узнать среди других золотых украшений именно МОИ. Если бы речь шла об изделиях, изготовленных на заказ или хотя бы отличавшихся какими-нибудь характерными, индивидуальными деталями, как вот запонки Макса, к примеру, тогда было бы понятно, почему вы расспрашивали этих дам… Да, действительно, оригинальную вещь они бы запомнили, но на мне был гладкий браслет из дутого золота, три цепочки и обручальное кольцо – да такой набор есть почти у каждой женщины нашего города… На моих цепочках не было даже подвесок, ни кулончика, ни крестика, ничего…
– А сумочка?
– Сумочку я купила в торговом центре на набережной… Да, она дорогая, безусловно, но такие есть у многих, у той же Веры Фишер, к примеру…
– Мне понятны твои вопросы, и я постараюсь ответить тебе на них в ближайшее время, но теперь и ты ответь мне на один вопрос… Белла, вы с Максом были состоятельными людьми, и я так думаю, что ты не будешь со мной спорить в этом плане…
– Не буду.
– Тогда объясни мне, почему ты пришла на день рождения Веры Фишер в таких скромных украшениях? Обручальное кольцо, три цепочки и дутого золота браслет… Почему не в бриллиантах?
Белла опустила голову. Она услышала голос Макса, который говорил ей незадолго до дня рождения Веры:
– Зу-Зу, не дразни гусей, не надевай «бабочку», Вера не переживет такого удара…
«Бабочкой» Макс называл колье, которое он привез ей из Москвы и которое было куплено у одного из самых известнейших ювелиров – Германа Леви. Это было роскошное колье из чистого золота, выполненное в форме бабочки и украшенное бриллиантами в сочетании с изумрудами. Усики бабочки были свиты из тончайших платиновых волосков и увенчивались двумя довольно крупными бриллиантами.
– Куда же я надену эту роскошь? – спрашивала Зу-Зу у Макса, кружась перед зеркалом в ночной рубашке с огромным вырезом, открывавшим почти всю грудь и плечи, и любуясь сверкающим на шее колье. – Разве что на какой-нибудь прием, но их у нас не так уж и много… Скажи лучше, что ты просто выгодно вложил деньги…
– Это колье теперь твое… – Макс подхватил ее и прижал к себе. – Скажи, птичка, рыбка, перышко, ты счастлива?
Она ответила ему тогда поцелуем.
Зу-Зу послушалась Макса и на день рождения Веры Фишер пошла, одетая весьма скромно.
– Скажи, ты боишься Марка? – спрашивала его Зу-Зу, собираясь на этот проклятый день рождения Веры и примеряя одно платье за другим. – Или действительно тебе не хочется расстраивать Веру, потому что у нее сегодня день рождения?
– Я никого не боюсь, и ты это прекрасно знаешь, дело в том, что «Европа» – не совсем подходящее место для подобных украшений. Это только ресторан, к тому же он плохо охраняется. Представь, ты уходишь в туалет, и там с тебя срывают это колье… Ты должна быть осторожна, я давно тебе это твержу, а ты ведешь себя, как маленькая девочка…
– Но ведь мне так хочется надеть его…
– А ты думаешь, что я не понимаю? – Макс щелкнул по ее вздернутому кверху носу и снова поцеловал в губы. – Я понимаю, а потому обещаю тебе, что очень скоро мы окажемся с тобой в более подходящей компании и в более подходящем месте… И никакой Веры Фишер там не будет, как не будет ни Марка, никого…
* * *
– Он так и сказал: «никого»? – переспросил ее Савельев, который внимательно слушал ее рассказ о колье. – А вы случайно не собирались куда-нибудь уезжать? За границу, например?
– Весной собирались… Макс говорил, что сейчас у него слишком много дел…
– Он давно был знаком с Верой?
– Кажется, да. Мне неприятно говорить об этом, но Вера была влюблена в моего мужа, и ей редко когда удавалось скрывать свои чувства. Она относится к тому типу женщин, которые живут страстями и видят в этом смысл своей жизни.
– Они в прошлом были любовниками?
– Мне бы не хотелось этому верить, но все могло быть! – выпалила Белла и покраснела, представив, как Вера обнимает Макса. Но покраснела не от стыда, а от самой настоящей злости, которая охватила ее при воспоминании о той ленте на похоронном венке, которую она увидела на кладбище. Она рассказала об этом Савельеву.