74 
– Я не знаю. – Белла пожала плечами, вспомнив, как провела утро 23 июля (она почему-то очень хорошо запомнила эту дату) в объятиях Григория Александровича. И как мысленно разговаривала с Максом, объясняя ему свою измену… А теперь еще неизвестно, кто кому изменил…
– Все ты знаешь… Ты же умненькая. – Володарский перегнулся через стол и нежно потрепал ее по щеке. Белла едва сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. – Не бойся меня…
– Да я и не боюсь… Только у меня к вам вопрос: могу ли я внести некоторые коррективы в нашу, как вы сформулировали, сделку?
– Вноси, конечно, Господи ты Боже мой! – Он расхохотался, показывая здоровые крепкие зубы. В это утро губернатор выглядел этаким самодовольным барином, завтракающим в свое удовольствие в обществе приятной молодой барышни. Строгие костюмы и современный спортивный стиль были ему противопоказаны. Ему бы пошли бархатные камзолы, пышные кружевные жабо, шелковые шейные платки, широкие белые блузы…
– Тогда я попрошу вас принять участие в поиске МОЕГО убийцы…
– Это как? Ты же вроде бы жива? – не понял Володарский.
– Но ведь я совершенно случайно не села в машину… Не задержись я в туалете, мы бы сейчас с вами не разговаривали… Существует конкретный убийца, который подложил в машину бомбу…
– Бомба – это слишком сильно сказано… Взрывное устройство, правда, очень мощное… Значит, ты все-таки не веришь, что это мог сделать твой муж?
– Я же сказала – найти человека, который подложил это самое устройство… Пусть это будет даже Макс… Так вы поможете мне?
– Но как именно?
– Когда мы с вами вернемся домой, вы официально представите меня Савельеву и поручите ему найти убийцу… Почему именно он? Да потому, что я знакома с ним и мне не придется рисоваться перед кем-то чужим… Кроме того, я многое знаю и о Сосновской, и о других людях, которых уже, правда, нет в живых… Мне кажется, что мы с Савельевым сможем быть полезными друг другу…
– Значит, ты все-таки хочешь отыскать правду? – погрустнел Володарский.
– Конечно, а вдруг вы это все и подстроили… И поэтому, в зависимости от вашего согласия на мое сотрудничество с Савельевым, я сделаю вывод, у самого-то у вас рыльце в пуху или как?
– Или как, успокойся, – недовольно проворчал Петр Филиппович, намазывая на ломтик хлеба с маслом красную икру, которая в свете утренних лучей солнца, пробивавшихся сквозь прозрачные занавески на окнах, светилась оранжевым, янтарным блеском. Стол вообще был великолепно сервирован, солнечные блики играли в белой фарфоровой посуде. Серебряные приборы, вышитые шелковыми нитями салфетки, даже яйца в соломенной корзинке словно светились изнутри. Белла, глядя на эту роскошь, которая теперь окружала ее повсюду, словно преобразилась и сама. Она как будто вновь оказалась в ставшей уже привычной для нее дорогой оболочке комфорта, и теперь, прежде чем отказаться от нее и вновь очутиться на обочине, а то и на мусорной свалке, она старалась обдумывать каждое свое слово, каждый свой шаг, чтобы не ошибиться и не потерять все разом. Ведь господин, который сидел сейчас перед ней, обладал реальной властью и богатством и был вполне в состоянии разом, не напрягаясь особенно, решить все ее проблемы, которые в основном сводились к следующему: найти убийцу, взорвавшего машину, найти – если это, конечно, не очередная игра сильных мира сего – Макса и, наконец, вернуть себе имя и, по возможности, деньги… Только после этого она сможет начать новую жизнь. Правда, это уже будет не та Изабелла, не та беспечная Зу-Зу, без памяти влюбленная в своего красивого адвоката… Все будет не так…
– Так вы мне поможете? Вы представите меня Савельеву?
– Иди ко мне, – вдруг тихо произнес Володарский и похлопал себя по бедру, как бы приглашая Беллу сесть к нему на колени. И Белла, словно подхваченная невидимой силой, встала, обошла стол и села на колени Володарскому. Он обнял ее за талию, повернул ее голову свободной рукой к себе и поцеловал в губы. Он целовал жадно, так, словно не занимался этим долгое время, словно пил ее, Беллу. Она не могла ответить ему тем же, а потому сидела как парализованная и задыхалась от его поцелуев. Петр Филиппович судорожным движением распахнул на ней черную рубашку, обнажил грудь и в восхищении любовался ею, затем поцеловал по очереди каждый сосок и принялся расстегивать рубашку до конца. Белла поняла, что он задумал, и задрожала. То, что у нее было с Григорием Александровичем, все же доставило ей удовольствие, и хотя она потом мучилась от сознания того, что отдалась едва знакомому мужчине и тем самым предала Макса, но теперь, глядя на раздевающегося большого и рыхлого Володарского, она едва сдерживалась, чтобы не броситься вон из комнаты. Он волновался и долгое время не мог усадить ее к себе на колени таким образом, каким ему хотелось. Наконец, когда Белла с повлажневшими от близких слез глазами села ему на бедра лицом к нему, чувствуя его уже глубоко внутри себя, он начал энергично двигаться, поддерживая ее своими сильными руками, потом стал подбрасывать ее, как легкую гуттаперчевую куклу…
74 
