46 
– Я не брежу, потому что, когда я была влюблена в одного небезызвестного тебе мужчину с субтропической фамилией Крымов или Кавказов, не помню точно, я совершенно потеряла голову. Быть может, ты не такая впечатлительная, как я, и тебе трудно вообразить, как вообще возможно подобное… но я даже РАЗГОВАРИВАЛА с Крымовым, когда была в квартире одна. Я мечтала о том, как мы будем жить вместе, он словно постоянно находился рядом… Я упивалась этими иллюзиями, фантазиями. Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но я даже… правда, не очень часто, наливала ему чашку чаю, словно он сидел за столом вместе со мной. И если бы не девица, с которой он тогда целовался на улице…
– А ты не помнишь ее?
– К сожалению, нет. А что?
– Может, это и есть как раз та, вторая?
– Не знаю, меня это теперь совершенно не интересует.
– Я поняла все, что ты хотела мне объяснить о женском сумасшествии от любви, но таких, как ты, Юля, в природе раз-два и обчелся. Другое дело, что у Лоры действительно поехала крыша.
– Но застрелил-то ее Сергей, а не наоборот… не могли же они оба сойти с ума?
– Быть может, это был порыв. Хотя, если честно, я надеялась услышать от тебя, что в их крови обнаружились наркотики. Кокаин или что-нибудь в этом роде.
– Нет, они пили только пиво… Хотя до этого Лора съела пару апельсинов. Надо будет расспросить экспертов, была ли обнаружена в квартире кожура от них. Потому что она могла их съесть в другом месте.
– Я знаю, что тебе нужно сделать, – вдруг осторожно произнесла Щукина. – Если хочешь, я смогу тебе это устроить, но при условии, что к Садовниковым сейчас не приехали родственники.
– Ты хочешь попросить ключи от их квартиры? – Юля взбодрилась и почувствовала, как к щекам ее прилила кровь. Всегда, когда она волновалась, щеки ее пылали, а сердце начинало бешено колотиться в груди. Эмоции захлестывали ее с неудержимой силой. – Надюша, если бы тебе это удалось. Короче, сделаем так: я на обратном пути от Мазановой заеду к Садовниковым и выясню, есть сейчас кто-нибудь в их в квартире или нет. И если окажется, что квартира пуста и никто из близких не объявился, то ночью, прихватив Крымова или Шубина, побываю там. И… будь что будет! Ну все, я приехала. Я позвоню. Кстати, Крымов еще не появлялся?
– Да он уже давно сидит в своем кабинете и что-то пишет. Выпил кофе и снова взялся за работу.
– А Шубин?
– Он занимается твоими поручениями.
– Господи, как приятно это слышать. Но не моими, конечно, поручениями, просто мы вместе ведем одно дело. Интересно, однако, узнать, чем же занимается господин Крымов?
Юля отключила сотовый. И поняла, что устала от их напряженной беседы.
Глава 8
Елена Мазанова резко отличалась от остальных приятельниц Лоры глубоко интеллигентным видом и какой-то НОРМАЛЬНОСТЬЮ, в разной степени отсутствовавшей у Анны Диановой, Светланы Гусаровой и Сони Канабеевой. Анна была чрезмерно эксцентрична, истерична, амбициозна, словом, казалась изрядной стервой, самовлюбленной, но трусоватой. Светлана Гусарова производила впечатление женщины, потерявшейся в мире звуков роялей, старинных улочек, любовников молочной спелости, красного вина, кокаина, сексуальной неудовлетворенности, долгов, безденежья и отчаяния. В ней не было стержня. Она превратилась в порочную и разочарованную женщину, цеплявшуюся за своих приятельниц слабыми, отбитыми о клавиши пальцами… Соня Канабеева была умна и образованна, но с придурью, которая ей самой приносила огромное удовольствие. Она не хотела походить на других. Она жаждала любви. Неземной. Нечеловеческой. Ей было тоскливо и душно в этом мире, и поэтому она решила сотворить свой, полный чувственных наслаждений и блеска мирок, который она заселила только избранными, такими же немного сумасшедшими и претенциозными, как сама она. Несмотря на то что Соня была лесбиянкой, именно она произвела на Юлю впечатление человека, который знает, чего он хочет от этой жизни.
Елена Мазанова была привлекательной моложавой женщиной, яркой брюнеткой с голубыми глазами и красными, ярко накрашенными губами. Черное, голубое, красное. И еще – ослепительно белая кожа. Белый пушистый свитерок и белые узкие брючки.
Большая квартира, красивая мебель, красные бархатные портьеры с золотистыми кистями, картины на стенах, желтый лоснящийся паркет, по которому, царапая когтями, ползает изнеженный до невозможности рыжий коккер-спаниель. Бьет хвостом об пол и подползает, словно заигрывая с гостьей.
46 
