Последние отзывы

  128  

Прокурор, белый как бумага, выпил залпом коньяк и сунул в рот кружок лимона. Сморщился и замотал головой:

– Но что я могу сделать, если колесо уже завертелось и вашу подругу наверняка уже арестовали?

– У вас есть свои способы и каналы, с помощью которых вы можете хотя бы приостановить этот процесс. Но если с головы Изольды упадет хоть волос, все столичные газеты разнесут историю о сахарной пудре на всю страну. Я не шучу. Произошла дьявольская ошибка, жертвой которой стал следователь прокуратуры, человек, у которого не меньше врагов, чем у вас, и вы прекрасно это понимаете. Позвоните в С., напишите, сообщите, что…

– Поздно! – Георгий Георгиевич от бессилия даже обмяк на своем кресле и втянул голову в плечи. – Как вы не поймете, что нами в С. были отправлены отпечатки ее пальцев, и все совпало… Я понимаю, она ваша подруга, и вы не можете допустить мысли, что она замешана в этом деле, но факты, сами знаете, упрямая вещь. А что касается Назаряна, если подтвердится, что чудовищное по своему размаху и цинизму преступление действительно имело место, то огласки все равно не избежать, и вы тоже не в силах будете остановить этот процесс. У нас работа такая…

Смоленская вернулась в машину и долго не могла прийти в себя. Голова шла кругом, и самое обидное заключалось в том, что визит в Сочи практически не дал ничего нового для следствия, а лишь запутал его еще больше. Кроличий пух! Этого еще не хватало! А теперь еще и реальность ареста Изольды…

– Эдик, отвези меня на вокзал… А сам возвращайся в Лазаревское к ребятам.

– А зачем вам на вокзал-то? – не понял Эдик.

– Я сяду на электричку, доберусь до Адлера, а оттуда уже самолетом в С. Так им и передай. А папки с заключениями возьму с собой, изучу в дороге… Ну вот и все, договорились?

– Я сам бы мог отвезти вас в Адлер… – пожал плечами водитель.

– Не надо, я так, своим ходом… – Екатерина постеснялась ему сказать, что ей просто хочется побыть одной, хотя бы один разок искупаться в море и немного отдохнуть. – Но сначала я воспользуюсь рацией и попытаюсь разыскать Скворцова. Быть может, Лебедев уже успел рассказать ему что-нибудь интересное про Пунш…

Виталий отозвался почти сразу же, и после того, как передал Кате весь разговор с Лебедевым, высказал предположение о его причастности к гибели жены.

– Я понимаю, конечно, Виталя, что так было бы проще и удобнее, но не настолько же он глуп, чтобы рассказывать тебе о своих пьяных фантазиях, навлекая на себя подозрения. Я не верю, что он убил Пунш. А потому советую тебе отпустить его, но не сводить с него глаз. Если у него рыльце в пушку, он начнет действовать. И первое, что он попытается сделать, в случае, если он убийца, это не допустить эксгумации трупа бывшей жены. Хотя теперь, даже если экспертиза покажет, что она была убита, нам будет трудно доказать, кто именно убил. И вопрос алиби отпадет сам собой – разве может человек вспомнить, где он находился в такой-то день или месяц пять лет назад.

– Отпустить?.. – не поверил своим ушам Скворцов. – Но мы же так долго выслеживали его…

– И тем не менее… Запиши телефон Чашина – будем держать связь через него…

– Вы еще не передумали? – услышала она голос Эдика. – Не передумали добираться до Адлера своим ходом?

И Смоленская, понимая, что ситуация, в которой сейчас оказалась Изольда, слишком рискованная, чтобы позволить себе расслабиться, счет идет если не на минуты, то на часы, и время дорого, как никогда, отказалась от своей мечты искупаться в море, сдалась и попросила Эдика отвезти ее в Адлер.

* * *

На трассе, после часа езды, мне завязали платком глаза – машина свернула влево и поехала по кочкам. Так продолжалось довольно долго; мы то сворачивали, то ехали прямо и снова поворачивали, да так часто, что создавалось впечатление, будто мне просто морочат голову, кружась на одном и том же месте.

Наконец машина сбавила ход и остановилась. Повязка с глаз была снята, и я увидела высокий бетонный забор.

Было тихо, зловеще тихо, и мне подумалось тогда, что если за этим забором действительно скрывается Изольда, разумеется, не в качестве пленницы, то она дорого заплатит мне за долгие часы и минуты страха, которые я испытала, прежде чем оказаться здесь. Как будто нельзя было предупредить меня предварительным звонком, запиской или каким-либо другим способом.

Если же вдруг окажется, что меня привезли сюда из-за кейса с деньгами, которые явно предназначались Пунш или человеку, на которого она работает, то за этим мрачным серым забором я и закончу свою недолгую и, по сути, никчемную жизнь.

  128