47 
– Не обижай девицу, Света! – весело проговорил Владимир Сергеевич. – Какая она тебе Дунечка? Скажешь тоже…
– Я не обижаюсь, что вы. А баба Зина меня и правда хорошо называет, мне нравится. Меня так никто никогда не называл… Ну что, Света, пойдемте? Здесь недалеко.
На улице, одетая в платочек и стильную легчайшую шубку из стриженой белой норки, Света смотрелась совсем уж сногсшибательно. То есть для данной конкретной местности очень неприлично. Редкие прохожие с сердитым любопытством смотрели ей вслед, недоумевая. Ишь, вроде вырядилась тут, фря залётная… Света же, казалось, от этих сердитых взглядов улыбалась еще шире, да к тому же еще и здоровалась упорно-приветливо со всеми встречными, будто извиняясь перед ними за свой не вписавшийся в гармонию бедноватого интерьера вид. Даша только тихонько хихикала про себя, а после каждого Светиного вежливого «здравствуйте» ей все время хотелось еще и от себя добавить: «Очень приятно, царь…»
– Ты чего надо мной хихикаешь, Данечка? – вдруг тихо рассмеявшись, проговорила Света, беря ее под руку. – Смешная тетка попалась, да?
– Да нет, не смешная. Просто странная вы…
– Нет, девочка, я не странная. Я просто жизнью ученая. Потому как к своим сорока годам через все уже успела пройти – и через нищету, и через большие деньги, и через глупую спесь, и даже через чужие снесенные головы. Я ведь на такой же вот улице выросла…
– Правда? – искренне удивилась Даша. – Никогда бы не подумала…
– Правда, правда. Вот сейчас иду и будто снова детство свое нищее переживаю… Так хотелось тогда всего! И нарядов, и сладостей, и удовольствий всяких. Да чего уж там удовольствий – просто поесть досыта хотелось. Помню, как я мечтала – вот вырасту, заработаю много денег, приду в продуктовый магазин и возьму самую большую тележку! Буду идти и бросать туда небрежно все, что мои глаза видят! И задумала я тогда, что обязательно, просто обязательно должна с такой вот улицы в другую жизнь выбраться. Любыми средствами и способами. Вот и стала выбираться. Как вспомнишь – так дрожь берет… Чтоб к нынешней жизни прийти, мне пришлось в свое время ой как много вытерпеть. Так и прожила, считай, всю свою прекрасную юность, улыбаясь кому надо через силу да закрыв глаза от отвращения…
– Это как? – переспросила Даша, глянув на нее сбоку с осторожным недоумением. Ей вообще было неловко от этих Светиных неожиданных откровений, будто сама по себе скрипнула-открылась перед ней дверца в чужую жизнь. Света же, напротив, чувствовала себя, как показалось Даше, совершенно вольготно, лучилась добрейшей открытой улыбкой, словно лицом отдыхала. Повернувшись к Даше, хохотнула доверчиво:
– Да нет, не подумай чего ужасного. Просто очень уж часто приходилось через себя переступать. Делать такие вещи, самой себе непотребные. И замуж по расчету за мерзкого старика выходить, и разводиться потом хамски да по-стервозному… Да много еще чего… Просто очень хотелось хорошо жить, одержима я этим была. Страшное какое слово – одержима… Ну, а недавно и случилось со мной то, что в конце концов и должно было произойти. Шла, шла да вдруг и ткнулась с ходу лбом в каменную стену…
Она вдруг замолчала, шла молча рядом, всматриваясь в даль улицы. Даша тоже помалкивала, продолжая маяться неловкостью от откровений этой едва знакомой ей женщины. Однако Света сама вскоре неловкое молчание нарушила; повернувшись к ней, спросила резко:
– Чего ж не спрашиваешь, в какую такую стену я лбом ткнулась? Не интересно тебе, да?
– Ну почему же, интересно. Просто нехорошо спрашивать, неловко… Любопытство не порок, конечно, но все же… – пожала плечами Даша.
– Ух ты! Неловко… – засмеялась вдруг Света, с уважением взглянув на Дашу сбоку. – А я вот, знаешь, и слово такое уже позабыла – неловко…
– Ну, тогда рассказывайте дальше! – улыбнулась ей Даша. – Пусть будет все ловко! Что с вами вдруг такое произошло? В какую такую стену вы лбом ткнулись?
– Да в такую! Встала однажды утром и увидела себя со стороны – кукла! Красивая кукла Барби, без души и без сердца. Кукла, заработавшая себе на хороший дом, на красивую машину, на тряпочки-камушки…
– Ну? И что в этом плохого, не понимаю?
– Да маленькая еще, вот и не понимаешь. Не нужно ничего этого женщине, когда ей отдать эти блага некому. Суть у всякой бабы такая, понимаешь? Что бы она ни делала – все должно быть для кого-то. Ради кого-то. Во имя кого-то. Как хочешь, так и назови.
47 
