5 
Хотя разговоры вел в основном Дэн, а Даша его с упоением слушала. Странным он был парнем. Странным и очень интересным. И о своем занятии мог говорить взахлеб и очень весело, и складывалось такое впечатление, что ничего в мире нет важнее и значительнее экологических систем, и минеральных потенциалов разных морей и продуктивных акваторий океанов, и изменчивости их состояний под влиянием всяких там антропогенных факторов… Слушая его, Даша только удивлялась тихо. И завидовала от души этому неуемному интересу, этой искренней живости, этому блеску в желтых глазах. И, слушая, все время вспоминала громкие папины утверждения о том, что новенькое наше государство совершило в отношении своих ученых злостное и непоправимое преступление, оскорбив их мизерными зарплатами. Судя по Дэну, он никоим образом к жертвам преступления не относился и на оскорбленного зарплатой человека тоже не походил. Он вообще денежного эквивалента жизни не касался, и выходило это у него так ловко и естественно, будто этого самого эквивалента и в природе не существовало. Даже обидно стало. Для всех он существует, а для него нет, что ли?
– Дэн, а океанологам зарплату какую платят? Большую или маленькую?
– Маленькую, конечно, – пожал удивленно плечами Дэн. – Такую же, как учителям и врачам. А что?
– Ну как что… А тебе не обидно, что ли? Тебя это не оскорбляет?
– Нет. Каждый из нас, из низкооплачиваемых, имел в свое время собственное право выбора, каким таким хорошим да интересным делом ему заниматься – то ли детей учить, то ли людей лечить, то ли страстно чего исследовать… Знаешь, не дай бог человеку попасть к врачу, который зарплатой оскорблен. Потому что он уже не врач по большому счету. И ученый, закатывающий истерики по поводу своей маленькой зарплаты, тоже не ученый.
– Почему это?
– Потому что ученый должен быть талантлив и увлечен. А талант и увлеченность – вещи всегда голодные. Если их откормить, разжиреют и перестанут быть талантом и увлеченностью. Плюхнутся на землю, летать не смогут. Да, жестоко, но это так. И потому настоящий ученый, да и любой другой увлеченный своим делом человек, думами о высокой зарплате не одержим…
Даша хмыкнула, будто с ним не соглашаясь, но спорить не стала. Протянула лениво руку, взяла в ладонь теплый плоский камешек, кинула в уносимую отливом волну. Солнце красиво и празднично уходило за горизонт, добродушно протягивая им под ноги блестящую морскую дорожку, словно приглашало – искупайтесь-ка лучше, ребята, чем сидеть да философии пустые разводить. Даша и не хотела философствовать. Да и вообще, в отношении своей будущей профессии и в отношении потенциальных своих будущих заработков она придерживалась совершенно другого мнения. Она давно уже решила, что будет известной журналисткой. Лучше, конечно, на телевидении. Очень востребованной, очень талантливой журналисткой. И высоко, кстати, оплачиваемой! Ночи напролет она будет, красиво наморщив лоб и сведя брови домиком, сидеть за компьютером, а утром, со смаком выпив чашку крепчайшего кофе и выкурив обязательную сигарету, будет торопливо выскакивать из подъезда, чтобы красиво простучать каблучками к своей серебристой машине. Или лучше красной. Не важно, какого цвета будет машина… А потом будет широко и размашисто шагать по коридору редакции хорошего журнала или лучше хорошего какого-нибудь телеканала, и врываться без доклада к шефу, и размахивать у него перед глазами новым убойным материалом…
– Понимаешь, Дашка, – послушав ее молчание и приняв его за знак с его мыслями полного согласия, тихо продолжил Дэн, – вся наша жизнь, как и этот прекрасный берег, была задумана изначально очень просто и мудро – каждый должен заниматься тем, чем ему должно. Тем, что у него лучше всего получается. Не важно, что это – хлеб печь, книжки писать или морское дно исследовать. Просто он должен быть счастливым только от этого, и все.
– А мусор, например, за всеми убирать – тоже счастье?
– Да. И мусор убирать тоже. А что? Стремление к чистоте – разве не талант своего рода? Тоже талант! Ну вот… А потом или все само собой как-то перекосилось, или не додумал чего тот, кто всю эту нашу суету жизненную придумывал. И оттого произошло страшное – люди сначала научились оценивать друг друга, а потом и презирать друг друга научились. Не важно, по какому принципу. Отсюда все беды и пошли. И денежно-страдальческие в том числе по поводу выгодной продажи своих способностей и талантов.
5 
