31 
– О чем задумалась? – раздался у меня над ухом голос Полянского.
– О том, как это красиво, – показала рукой на площадь Южного Медведкова я.
– Что именно? – заинтересовался он. – Мусор? Или вопли пьяноты?
– Смешно, – кивнула я, не проявив на лице и тени улыбки. На мой взгляд, красота видна повсюду. В городе ее умело маскируют под уродство, но она пробивается сквозь витрины и прилавки, отражается на лицах торговок укропом. А старушки, которые собирают бутылки, в иных обстоятельствах стали бы объектом поклонения. Если бы их запечатлел Рембрандт, например. Но, конечно, если Илья Полянский видит только грязь, незачем лезть к нему со своей глупой романтикой.
– Ага. Слушай, ты не устала? У меня от этих шаров уже почти отнимается рука, – сменил тему он. Молодец.
– Я скоро уже сама тут отнимусь. Но как прекратить весь этот беспредел? – развела руками я.
– Ну… Есть несколько вариантов. Можно просто сбежать. Поймать не успеют.
– Ну, у тебя, может, и есть время, а моя очередь подойдет с минуты на минуту. Тут-то меня и сцапают! – оппонировала я.
– Тогда надо тихонько попросить портье стереть наши имена из телевизора. Пусть себе очередь играет дальше, – предложил он.
– Гениально! – прокричала я и чуть не запрыгала на одной ножке. – А мы сбежим.
– Господи, это платье – просто чудо, – неожиданно порадовал меня Илья. Я зарделась от удовольствия, хотя, хоть убейте, не могла понять, что в этом шедевре готового платья можно найти. Мужская душа – потемки.
– Спасибо, – присела в реверансе я.
– Не за что, – покровительственно положил мне руку на плечо он. Я замлела. Даже больше, чем планировала. – Ты в нем словно сошла с рекламных плакатов шестидесятых. Видела, такие яркие, где милые домохозяйки улыбаются и держат в руках пылесос?
– Ах ты, сволочь! – взвилась я и попыталась его побить. Полянский, как всегда, хохотал. Все-таки, не понимаю, что мне в нем нравится? Ведь аморальный тип. Римма не зря меня о нем предупреждала.
– Куда прикажете переместить прекрасную Белоснежку? – усмехнулся и играючи отразил мою атаку он.
– На луну, – выпендрилась я.
– Нет проблем! – сделал что-то типа жеста фокусника Илья. Уж не знаю, как он решал вопрос с боулингом, но никто из наших не вышел призвать меня к ответственности и пресечь грехопадение. А весь опыт моей жизни подсказывал: не пойман – не вор. Пока они будут в неведении кидаться шарами, я успею пережить пару приятных минут. А потом никто не помешает мне свалить все на высокую степень опьянения. Я могу вообще ничего не помнить!
– Готова? – с придыханием спросил Полянский, которому, видимо, передалась часть моего мандража.
– Это не так уж и важно, – ответила я и села в такси.
Иногда и пары минут достаточно, чтобы развалить дружбу. Конечно, никто не обещал, что на ее месте получится создать любовь, но воистину, об этом я в тот момент думала меньше всего. Думанье никогда не приносило пользы. Я принимала взвешенные решения, а потом зевала от скуки. Так что я просто села в машину, дверь захлопнулась и мы с Полянским покатили по улицам города.
– К останкинской башне, пожалуйста, – лихо скомандовал Илья. И в ту же минуту я поняла, что больше не смогу спокойно сидеть с ним рядом над учебником английского. Просто потому, что дрожу от мысли, что возможно, только возможно, он меня обнимет за плечи. Меня так давно никто не обнимал за плечи. – Тебе удобно? Не жарко?
– А? Что? – не врубилась я, погрузившись в эротическую нирвану. – Нет, все нормально.
– А то ты что-то вся красная, как помидор. Может, у тебя давление поднялось? – заботливо переспросил он. Мне отрезало. Да что ж это такое, почему, как только я краснею от возбуждения, мне предлагают измерить давление.
– А у тебя ничего не поднялось? – оборвала его я и отвернулась. Вот так-то. Пусть тоже обломается. Знай наших. Интересно, почему он хохочет? Ни за что не повернусь.
– Ты прелесть, – без тени обиды пробормотал Полянский и…да, о да. Положил руку на талию. Ура! Вечер перестает быть томным.
– Что ты делаешь? – для порядку возмутилась я. Мне же потом надо будет рассказывать Римке, что это все ОН.
– Я? – с лукавой улыбкой поймал мой взгляд он. – Пробую, что будет, если тебя обнять. Вдруг током шарахнет?
– Ну, и как? – процедила я. Эта моя полнейшая неспособность вывести его из равновесия выводила из равновесия меня.
– Ты знаешь, на ощупь это платье гораздо лучше, чем на вид, – глубокомысленно заявил он, словно оценивая ткань, вывешенную на манекене. Но поскольку моя спина, в отличие от пластмассовой, была в избытке оснащена нервными окончаниями, то невольно изогнулась в такую кошачью дугу. Я замерла и попыталась унять сердцебиение. Полянский с интересом смотрел на меня, только лупы не хватало.
31 
