8 
— Ой, да какая теперь разница, била, не била… Главное — живой! А то я уж грешным делом статью Уголовного кодекса начала в памяти воспроизводить да воспоминать лихорадочно, в чем тут субъективная сторона заключается, в чем объективная… Я ж юрист все-таки по образованию!
— Ой, да какой ты юрист! Не смеши! Сидишь, бумажки на своей фирме перебираешь! Я вот тоже экономист по образованию, а экономить только в последний год научилась, когда одна с детьми осталась. Вообще, на мне теперь можно специальный курс изучать — как правильно сэкономить на расходах, когда практически нет приходов…
— Да ладно, чего ты… Прорвемся, Ветка! Не будем о грустном. Скажи лучше, что с этим будем делать? Не стоять же у двери, не караулить всю ночь, когда он изволит выспаться! И Вити, как назло, нет…
— Ну, тогда давай рассуждать здраво, — уткнув кулачки в худые бока, проговорила решительно Надина соседка. — Давай исходить из имеющихся наших дамских возможностей.
— Это как? — непонимающе уставилась на нее Надя.
— А так! Поскольку основная часть туловища уже находится у тебя в прихожей, значит, легче затащить его сюда, в прихожую. Правильно?
— Ну, правильно… Только не хотелось бы, конечно…
— Да это понятно, что не хотелось бы. А только другого выхода нет. На лестничную клетку нам все равно его не вытащить. А если затащим в прихожую, то ты дверь в квартиру сможешь закрыть. И лечь спать спокойно.
— Ага, спокойно… Скажешь тоже…
— Ну, тогда стой над ним и карауль! Я-то ведь домой должна буду уйти, у меня там дети одни… Оно тебе хочется?
— Нет, не хочется…
— Ну, я не знаю тогда… — развела руками Ветка, словно удивляясь Надиной строптивости.
— Ладно, затаскиваем! — вздохнув, решилась Надя принять таки Веткино предложение. — Сейчас перевернем его на спину, а ноги просто подогнем в коленках, и дверь тогда закрыть можно будет.
Кряхтя и вздыхая, они перекатили безвольное тело мужчины на спину и вздрогнули одновременно, когда голова его, завалившись вслед за плечами, глухо стукнулась затылком об пол, явив им молодое совсем, почти юношеское лицо ее хозяина. Слегка искаженное болезненной судорогой и залитое синюшной бледностью, оно было все равно красивым. Бывают такие мужские лица. Как бы ни прорастала на них щетина, как бы ни искажала их злость, бледность или усталость, природная брутальность и чертовское обаяние так и прет из них всем своим естеством. Это всякой женщине для проявления своей красоты ухоженность некоторая надобна, а таким вот мужским лицам и нет в ней никакой потребности. А бывает и вообще — чем лицо мужское меньше ухожено, тем и красивше…
— Надьк, смотри, а он ничего себе, — тихо проговорила Ветка, разглядывая незадачливого ночного постояльца. — Уж по крайней мере, посимпатичнее твоего Витеньки будет…
— Это ты к чему сейчас сказала? — сердито на нее уставясь, проговорила Надя. — Тебя послушаешь, так мой Витя хуже всякого первого встречного пропойцы!
Ветка и в самом деле Витю недолюбливала. Говорила, он ей мужа ее подлеца напоминает, и поведением, и внешностью. И следуя этим аналогиям, предрекала Наде от ее замужества всяческие неприятности. Нет, не была она вовсе по-женски завистлива, просто за подругу так переживала. Чуялось ей везде предательство, и все тут.
— Да нет, он не хуже. Просто… Просто иногда мне кажется, что лучше бы уж твой Витя пьянствовал слегка…
— Ну уж нет, дорогая! Я этого удовольствия в детстве поимела столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит! Насмотрелась на пьяного папеньку…
— Так в том собака твоя и зарыта, Надька… — тихо пробурчала Ветка, будто и не возражая даже, а беседуя так просто, сама с собой. — Для тебя теперь каждый непьющий мужик — идеал божественный, святой архангел… А что у этого идеала за сущность, тебе вообще фиолетово… Вот где он теперь, идеал твой? Ночь на дворе! Ты знаешь, где он и с кем сейчас?
— Нет, Ветка, не знаю… — грустно подтвердила Надя. — Да и знать как-то не хочу! Вернее, будто бы не хочу…
— Вернее, тебе надо сделать вид, что ты знать не хочешь. Прикрыться надо трусливым юмором со скалкой в руках, да? Такой вот декоративной женской мудростью? Вроде того — смотри я простая какая, любящая да смешливая, ничегошеньки не понимающая добрая женушка…
— Ладно, Ветка, хватит! И без твоих психологизмов тошно! — оборвала ее на полуслове Надя. — Иди уже домой, не дай бог Машенька проснулась.
8 
