Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
44 
– Я всегда выгляжу прекрасно. В отличие от тебя, – гордо повела плечами Галина.
– Вот я и говорю. Дай на выходные. А я тебе за это потом расскажу, куда я ездила и кто такой Алексей. Хочешь?
– Даже не знаю… – задумалась сестрица. Мучительные раздумья отражались на ее лице. Свежая сплетня. Заманчиво! И оставить меня без желанной водолазки – кайф. И право на информацию, с другой стороны, наше неотъемлемое конституционное право.
Через минуту любопытство победило.
– Ладно. Только вернешь в идеальном состоянии. А если что, она сто баксов стоила на распродаже.
– Да что ты? – притворно испугалась я. Уверена, что в «Бенеттоне» на распродаже она оторвала с руками эту кофту баксов за двадцать. Это максимум. Но таковы уж условия игры. Если я ее заляпаю, считай, попала на сто гринов. Чего только не сделаешь ради любви.
Всю пятницу я была как на иголках. Практически в прямом смысле этого слова, потому что Алексей, сам того не понимая, поставил передо мной невыполнимую задачу: быть в пять часов на работе вместе с Артемом. Интересно знать, как Артемий должен попасть из садика в мой нефтегазовый банк к пяти часам, если в пять я только сама заканчиваю работать? Ребус за ребусом с этой насыщенной личной жизнью, будь она неладна. Пришлось мне отказаться от услуг детского накопителя широкого профиля и тащить Тему на работу с самого утра.
– Это кто у нас тут такой маленький? Кто такой сладенький? – приторно засюсюкал над надутым и невыспавшимся сыном Николай Иванович Уткин, мой непосредственный руководитель – мужчина богатых внутренних достоинств (за неимением внешних). Работа в банке была его жизнью, его религией и верой. Право выдавать или не выдавать кредит заменяло ему право на личную жизнь. И конечно, при таком раскладе наличие в святая святых трехлетнего насупленного разбойника никак не могло быть им одобрено.
– Не с кем было оставить. У него вроде ветрянка начинается или какая другая сыпь, так что в садик его не взяли, – еле сдерживая смех, трагично заявила я. – Но прогулять работу я не смогла. Совесть не позволила.
– Еще бы, после всех тех прогулов! – Уткин поднял указательный палец и отскочил от моего сына минимум на пять метров.
Девчонки за соседней стойкой прыснули. Имелись в виду наши с Алексеем три дня, в процессе которых я безответственно забила на работу. И вообще на все.
– Ничего, если он тут посидит тихонечко? – поинтересовалась я.
– Конечно, – растерянно развел руками Уткин. После чего он куда-то ушел и вернулся лишь через полчаса с марлевой маской на его маленьком подвижном лице.
Я пожала плечами. Чем меньше Уткина мы видим, тем больше нравится он нам. Известная народная мудрость!
– Че, правда ветрянка? – тихонько спросила Марина, моя коллега по проведению безналичных операций.
– Да нет, конечно. Пошла бы я на работу с больным ребенком! – фыркнула я. – Просто за нами к пяти должен кое-кто заехать.
– Кое-кто? – наморщила лоб Марина. – Не Миша этот? Который всегда с гвоздиками?
– Нет! – вытаращила я глаза. – В том-то и дело, что нет!
– А кто? – заинтересовались остальные. В отсутствие надзирателя Уткина тяга к работе стала затухать, как огонь в плохо сложенном камине.
– Не могу рассказать. Сама не очень понимаю, кто! Но должен приехать, – вполне честно ответила я, а потом в течение всего рабочего дня рассказывала девчонкам, какой Алексей красивый, умный, загадочный, простой и одновременно сложный. И как я сильно его жду!
– И что, при всем ЭТОМ ты по-прежнему выходишь замуж? Я уже и платье подобрала для твоей свадьбы. Лиловое, с воротничком из парчи, – разочарованно надула губы Марина. – А вдруг все отменяется?
– Пока нет, но ничего не гарантирую, – я заговорщически подмигнула Марине.
– И что, этот твой Рубин действительно стоит таких жертв? – удивилась Рита из нашей второй кассы. Она приоткрыла свою толстенную бронированную дверь, чтобы лучше слышать мои откровения.
– Я даже не знаю, – пожала я плечами.
Самое страшное, что только можно представить, – это ждать назначенного часа. Чем дольше тянулся день, тем медленнее ползли стрелки на офисных часах. По пятницам рабочий день и так обычно длится в два раза дольше, чем, скажем, в понедельник. А уж сейчас он то и дело норовил вообще замереть на месте. В четыре часа пятнадцать минут время практически остановилось.
– А вдруг он не придет? Вдруг не сможет? – я в панике затыкала рот уставшему от монотонного сидения Теме.
44 
