15 
– Ага! Вот идут и так себе просто зарабатывают! Нанимаются к богатому дяде, и он им платит по их потребностям! Чем больше потребностей, тем больше зарплата! Здорово! Вот где бы только дядю такого найти! Извини, я пока не нашел…
– Плохо ищешь.
– Ну да. Плохо, конечно. Плохо я ищу черную кошку в темной комнате. Тем более если ее там отродясь не бывало. Богатый дядя добрым не бывает, Дин. Богатый дядя дураков любит, которые на него вкалывают за копейки и копейкам этим еще и радуются.
– А ты, значит, вкалывать не хочешь. И копейкам радоваться не хочешь.
– Да, не хочу.
– Ну что ж, знаем… Слышали ваши военные песни, не впервой… А может, ты и детей своих кормить больше не хочешь? У тебя, между прочим, их двое. Ты не забыл?
– Нет, не забыл.
– А ну дай сюда ребенка! – подскочила она неожиданно из кресла. Даже сама удивилась этой своей прыти, будто вязкое раздражение внутри булькнуло фонтаном и подняло ее на ноги. – Не хочет он, видите ли, на дядю работать! Зачем женился тогда?
– Да дурак был…
Сунув ей в руки вновь захныкавшую Ксеньку, он развернулся и быстро ушел на кухню. Сбежал, значит. Ну-ну. Неприятно, конечно, про себя правду слушать. Потому и хамит. Хотя по большому счету он прав, конечно. Она ж не дура, она понимает, что настоящие деньги зарплатой наемного работника не добудешь. Но только этот «большой счет» к Димке все равно никакого отношения не имеет. Потому что если б даже и свалился ему на голову вожделенный первоначальный капитал, о котором он так страстно мечтает, все равно бы ничего из него не вышло. Не сможет он свое дело раскрутить. Не хватит его на это. Порода мужицкая не та. Нет, он не дурак, конечно, но тут и не в уме особенном дело… Тут хватка нужна, особая жадная и наглая страсть нужна… Даже жалко его. Вот вбил себе в голову, идиот, эту мечту про первоначальный капитал и носится теперь с ней как дурень с писаной торбой…
Усмехнувшись, как ей показалось, по-женски мудро, она перекинула с руки на руку Ксеньку, проследовала за мужем на кухню. Димка сидел за столом, уложив подбородок в ладони, изучал незатейливую лубочную картинку на стене. Цветочки в вазочке. Аккуратные красные розочки, развернутые старательно выписанными головками к зрителю. В ясных коричневых глазах его стояла ненависть. Сочная, звонко дрожащая ненависть. Лед в стакане с виски. Красиво, черт. Как там в песне поется? Ты любила холодный, обжигающий виски? Точно, любила. Это про нее. И сейчас любит. За эту вот звонкую ненависть и любит. Что ж, сиди, ненавидь. Все равно никуда не денешься. При мне будешь. Что с ненавистью, что без ненависти…
– Ты есть будешь? – проговорила Дина почти нежно. – Там картошка на плите. Жареная.
– Нет. Не хочу.
– Хм, странно… Уже покормили, что ли?
– Где это меня покормили? – перевел Димка глаза с картинки на стоящую в дверях кухни жену. – Что за странные выводы?
– Ну, я не знаю где… Там, наверное, где был весь вечер, и покормили…
– Хорошо, давай свою картошку. Лучше съесть, чем с тобой объясняться.
– Да ладно… Чего ты запсиховал опять? Я ж просто так спросила…
– Дин, ты никогда и ни о чем просто так не спрашиваешь. Просто так – это не для тебя. Мне вообще иногда кажется, что ты не живешь, а в какую-то игру играешь, для самой себя завлекательную. И что все мы для тебя – я, Танька, Ксенька – просто фишки в этой игре. Косточки для выбрасывания такие. Сегодня выбросила так, завтра по-другому… Мне иногда не по себе становится…
– Да ладно тебе, Димк… Не сочиняй. Какие фишки-косточки? Просто я устаю очень. Целый день дома одна, Ксенька капризничает… Танька опять же нервы треплет, помощи от нее не дождешься… Ой, Дим, я же вспомнила, куда она ушла! У них же сегодня вечер в школе! Как его… Осенний бал, вот! Ты помнишь, какой у нас в школе был всегда осенний бал? Третья пятница сентября… Помнишь?
– Помню…
– Ты еще танцевал с нами по очереди. Танец со мной, танец с Майкой… Кстати, она звонила сегодня. Спрашивала, что мне на день рождения подарить.
– А ты что, собираешься устраивать день рождения? Учти, у меня зарплата только после двадцать пятого будет…
– Да ничего я не собираюсь устраивать! Майка придет, посидим… Она, между прочим, всегда со своим «хлебом» приходит. И вино принесет, и закуску…
– А тебе не стыдно ее этот «хлеб» есть? День рождения-то у тебя все-таки!
– Ой, да ладно…
– Чего – ладно? Она, между прочим, тоже на одну зарплату учительскую живет.
15 
