51 
– Эй, ты слышишь меня? Куда, говорю, деньги унесла? В прихожей кошелек мой с деньгами лежал! Ты, сука, украла мои деньги! Они вон там, на тумбочке лежали, а после тебя их не стало! Там много денег было! Два миллиона там было!
– Я… Нет… Я не… – тихо просипела Соня, не узнавая своего голоса. Боже, чего хочет от нее этот человек? Деньги какие-то требует… Какие у нее могут быть деньги? У нее осталось всего две тысячи в кошельке на все про все…
– Так. Значит, не хочешь отдавать… Так я понял? – быстро подскочил к ней Серёня, уперев руки в жирные бока. – Такая вот ты наглая, значит? Поселилась незаконно в квартире у нашей тетушки, деньги наши украла, и думаешь, что тебе все это с рук сойдет? А вот это видела?
Он снова подскочил к ней неуклюжим прыжком, сунул под нос мерзкую фигу с грязным обгрызенным ногтем. Еще и поводил ею перед глазами, будто испытывая удовольствие от всего происходящего. Странно, но именно эта фига вдруг возымела на Сонин временно отключившийся мозг обратный эффект – будто щелчком открылись все замершие чувства и эмоции, хлынули наружу и вопросами, и робким, но все же возмущением, и даже слезами.
– Я… я ничего у вас не брала! Что вы? Как вы могли подумать? Да как я могла, что вы? – сквозь слезы произнесла она, поднося руки к лицу.
– Ну, очухалась, наконец… – удовлетворенно произнес Серёня, садясь перед ней на корточки. – Теперь слушай меня сюда, шалава ты моя подзаборная… Ты сейчас пойдешь и принесешь мне обратно мои деньги, поняла? Я не знаю, куда ты их пристроила, но без денег можешь не возвращаться. Я, конечно, хоть сейчас могу милицию вызвать, но я думаю, ты сама принесешь. Или хочешь милицию? От нас заявление примут, мы здесь на своей территории, мы родственники, в конце концов. А ты кто? Так что решай…
– Но я не брала никаких денег… Что вы! Я в жизни своей ни у кого ничего не взяла без разрешения… Честное слово!
Соню вдруг начало трясти мелкой дрожью, будто ее сунули под ледяной душ. И руки тряслись, и лицо тряслось, и даже слезы, обильно вытекающие из глаз, казалось, тряслись на ее щеках, быстро скатываясь под глухой ворот свитера.
– Так. Не понимаешь, значит. Ну что ж… Тогда выметайся отсюда! Вон там, в прихожей, твои манатки собраны, бери и выметайся! Принесешь деньги – разговор будет. А так…
Цапнув Соню сверху за шею, он выволок ее в прихожую, открыл дверь и так же, держа за шею, вытолкнул в парадное. Распрямиться она не успела – распласталась всем телом на холодных затоптанных плитах, успев проехаться по ним ладонями и коленками. И даже лицом немного. Щекой. Сверху на спину ей упало что-то мягкое, потом дверь закрылась, сердито и сухо щелкнув английским замком. Соня пошевелилась чуть, скидывая со спины это мягкое, оказавшееся всего лишь объемной тряпичной сумкой, с которой она приехала сюда, в этот дом, несколько дней назад. Надо же, и пожитки мои собрали – подумалось ей отстраненно. Перекатившись на бок, она села, начала с удивленным пристрастием рассматривать ободранные на коленях джинсы, потом перевела взгляд на саднящие от боли ладони, потом дотронулась до щеки… На щеке была кровь. Глядя на расплывающееся по грязной ладошке алое пятно, она пожала плечами, улыбнулась сквозь застывшие слезы. Надо же – ее никто и никогда в жизни не бил… И даже не ударил. Можно сказать, даже пальцем не тронул. И не замахнулся даже. Странное какое чувство, когда тебя… бьют. Неприемлемое какое-то чувство. Вроде вот оно – сидишь в парадном, и кровь у тебя на щеке, а внутри по-прежнему сидит удивление – такого просто не может быть. Ошибка какая-то. Только никому теперь не объяснишь, что это ошибка. Кому объяснять-то?
Услышав звук открывшейся внизу входной двери, она вздрогнула, торопливо поднялась на ноги, шагнула к соседской двери, нажала на кнопочку звонка. Открывшая ей Вера Константиновна, схватилась за грудь в испуге, отступила назад в прихожую, потом произнесла, тихо выдохнув:
– Сонечка… Что же это такое, Сонечка? Вы что, с лестницы упали? У вас лицо в крови…
– Нет, я не на лестнице упала, Вера Константиновна. Меня из двери вытолкнули.
– Из какой двери?
– Из… своей.
– Кто? Кто вас вытолкнул? Что вы такое говорите, Сонечка? Да вы проходите, проходите… Надо же умыться, рану обработать… Не плачьте, Сонечка! Сейчас мы во всем разберемся! Сядем и разберемся… Вы все расскажете…
– А я что, плачу? – удивленно спросила Соня.
– Конечно, плачете… Вон, слезы по щекам бегут… Да не трогайте лицо грязными руками, что вы! Идите умойтесь и приходите ко мне на кухню!
51 
