– Машунь, а когда результаты будут известны? Через две недели? Я почему спрашиваю, ведь в феврале двадцать восемь дней, это не будет влиять? – интересовалась мама, с подозрением глядя на меня. Еще бы, я явно была не в себе, но в тот момент этого даже не понимала.
– Скажи, мам, а на домашний телефон никто не звонил, пока меня не было?
– Звонил. Папа звонил, спрашивал, как ты.
– И все?
– Все. Ну… то есть Нинке звонили, из садика. У них там холодно, половины группы нет, просили Вениамина забрать.
– А еще?
– Все, – растерянно развела руками мама.
– Отлично! – хлопнула в ладоши я. – Значит, все правильно.
– Что правильно? Так что с анализами?
– А, с анализами. Они очень успешные. Нам их прямо сразу сделали, при нас.
– Как это? Что ты несешь? – вытаращилась мама. Выражение ее лица становилось все более и более подозрительным.
– А так. Согласно проведенной экспертизе, Сонька – моя дочь, и это установлено достаточно точно. А вот отца у нее вообще нет.
– Маша! – воскликнула мама.
– Да что Маша? Нет его больше, и все. И никогда при мне больше не упоминайте о его существовании. Сирота Сонька. Сирота!
– Да что случилось? – всплеснула руками мама. Тут я уже не смогла держаться и разревелась. Я рассказала ей про рефрижератор с пингвинами, про регистраторшу, про то, как Денис на ходу врал мне.
– Он, наверное, вообще проспал. Забыл. Или специально не пошел. Я его ненавижу!
– Я так тебя понимаю, – кивала мама, накапывая мне валидола. Или чего там, валерьянки, наверное.
– А про ногти – это чтобы я их у него состригла?! Да не нужны мне эти алименты, не нужно мне ничего. Я хотела, чтобы нормальная семья. Чтобы папа и мама, чтобы праздники вместе. Не хочу, не хочу! – билась я.
– Ах, детонька. Ладно, ладно, – приговаривала мама.
– Слушай, мам. А правда, купите мне с папой эту карту в этот клуб.
– В какой клуб? – опешила она.
– Ну, в Люськин. Можно? Мне вдруг захотелось чем-то заниматься.
– Ладно, купим. Только Ниночка будет опять ворчать, но ничего. Перетерпит.
– Ладно, мам, я полежу. Посплю, ладно?
– Конечно. О чем ты, конечно, поспи. А карточку купим, не переживай, – убаюкивающим голосом заверила меня она и закрыла дверь, уведя Соню к себе. Я закрыла глаза. Специфический запах капель немного резал нос, но голова кружилась и от холода, и от пережитых этих дурацких волнений. Я уснула, отбросив хоть на время мысли о том, что же теперь будет и как же мне жить дальше. Во сне было тепло и уютно, так что не хотелось оттуда уходить.
Впрочем, надо сказать, что все эти мои крики и слезы, все эти «я ничего не хочу о нем знать» не имели на самом деле особенного смысла, так как супруг мой драгоценный, окаянный, даже и не думал появляться. Это в первые несколько дней после инцидента с клиникой я боялась, что он позвонит и начнет опять свою бесконечную разборку, в которой найдет десять весьма изобретательных способов доказать, что во всех этих событиях виновата я и только я. Сделает так, что все вокруг начнут в этом сомневаться, затребует новой поездки в эту ужасную клинику… Ничего этого не случилось. Он вообще не позвонил. Конечно, пыталась звонить Ядвига. Она что-то там несла про слишком напряженный рабочий график, про не самый лучший на свете момент. Моя мама с героическим терпением выслушивала ее исповеди. Иногда ее терпения не хватало, тогда она язвительнейшим тоном говорила что-то вроде:
– А вам не приходило в голову, что он у вас отвратительно воспитан?
– У мальчика непростой характер, да, – обижалась Ядвига. – Но он же рос без отца!
– Ага, – кивала мама. – А теперь зато его дочь будет тоже расти без отца.
– Подождите, не все еще потеряно. Мы найдем способ их помирить. Они же еще дети. Маша просто должна понять… – она говорила так громко, что мне все было слышно. На этом месте я не выдержала, взяла у мамы трубку и сказала:
– Передайте вашему сыну, что я подаю на развод.
– Машенька, это опрометчивый шаг! – растерялась свекровь, но я уже повесила трубку. Шли дни, но моя решимость все не кончалась. Я действительно сходила в юридическую консультацию и все узнала. Оказалось, что мне нужно свидетельство о браке, а оно осталось у него, у моего мужа. Чтобы не видеть его, исключительно и единственно с этой целью я пошла в загс и написала заявление на дубликат.
– Вы что, его потеряли? – спросила меня сотрудница.
– Да, я его потеряла, – ответила я. – И он меня, – добавила я про себя. В тот момент я была очень злой. Я не поленилась и поехала в суд, который почему-то относился не к моему, а к его адресу и располагался где-то там же, в Алтуфьеве. Но я добралась туда, наплевав на холода, и в течение часа старательно списывала с информационной стены каракули под названием «Исковое заявление». Когда дошло дело до графы «причина развода», я, не медля и секунды, написала: по причине нежелания быть отцом.