Последние отзывы

  35  

— Мам, ты так и не заснула ни минутки, да? - подойдя к ней поближе и внимательно вглядевшись в ее лицо, спросила Анюта. — Может, еще полежишь? У тебя лицо такое…

— Какое, Анют?

— Бледное очень. Осунувшееся. Одни глазюки зеленые торчат…Ты как себя чувствуешь–то, мам?

— Да ничего, дочка. Замечательно себя чувствую. Я же сильная, ты же знаешь…

— Конечно, знаю… — вздохнула грустно Анюта. – Ты самая сильная, самая добрая, самая умная, самая хорошая на свете мать и бабушка! И силы твоей, доброты да ума на всех с избытком хватает…И все это очень замечательно, мам, но давай я все–таки отцу позвоню, пусть он придет! Давление тебе измерит, сердце послушает… Может, укол какой–нибудь сделает. Ну смотреть же на тебя невозможно!

— Да ну тебя, Анют! Чего я, бабка старая? Подумаешь, ночь не поспала! Что теперь, в панику из–за этого впадать и врача вызывать? Да и дежурство у него сегодня с утра. Он только к обеду освободится, и сам сюда придет. И без тебя ко мне пристанет со своими тонометрами да фонендоскопами…

— Вот и хорошо, что пристанет! К тебе не пристань, ты ж сама никогда не пожалуешься!

Молодец, папка! Объявлю сегодня ему, пожалуй, благодарность семейным приказом…

— Ну–ну! Давай…

— Мам… Давно, кстати, спросить хочу…А ты почему за отца замуж не вышла? Он же любил тебя! И сейчас любит…

— Так и я его тоже люблю, Анют! Мы очень близкие, дорогие друг другу люди. Разве для того, чтоб быть ребенку настоящими родителями, обязательно нужно под одной крышей жить? Вовсе нет.

— Да это понятно, мам! Я ведь не про это спрашиваю! Неужели ты мужа своего – того, из другой своей жизни, – так любила, что ничего больше не захотела построить?

— Любила, Анют.

— А папу? 

— И папу твоего любила. Только тут другое, понимаешь… Не могла я за него тогда замуж выйти. Раздвоиться, разрубить себя пополам не смогла. Хотя и была очень, очень твоему отцу благодарна! Он спас меня тогда, можно сказать. Тобой и спас. Пришел на помощь, как всегда. Как Сивка–бурка…

— Мам, расскажи! Мы же с тобой никогда про это не говорили!

— Да? Ну что ж, давай! Иди кофе вари. Сядем, побеседуем…

 Для утреннего кофе Анюта накрыла маленький столик, уютно расположившийся под грушевыми толстыми ветками. Старое это дерево почему–то ни у кого не поднималась рука срубить, хоть и не плодоносило оно давно. Будто было оно долгие годы членом их семьи, старым, мудрым и заслуженно–дорогим. Умывшись, Тина села за стол, с наслаждением вдохнула в себя терпкий кофейный дух, сделала первый обжигающий глоток. Хорошо… Подумалось ей вдруг, что и в этой как раз утренней чашке кофе есть своя жизненная минута счастья, только поймать ее да прочувствовать надо. А дальше они сами собой пойдут, минуты эти, одна за другой. Дай им только волю…

— Мам, ты хотела про папу рассказать! — тихо напомнила ей Анюта, усаживая Сонечку в раскинутый неподалеку детский манежик.

— Я помню, дочка. Помню. Не знаю вот, с чего и начать, чтоб ты поняла меня правильно. Начну, пожалуй, с Митеньки…

 На первых порах тяжеловато Тине дались ее добровольно взятые по отношению к племяннику постоянные материнские обязанности. Неспокойным малыш был, ночами не спал, все плакал. А что делать - на искусственном питании особым младенческим здоровьем не разживешься. Тина с ног сбивалась, но с рук Митеньку не спускала – жалко было мальчишку. Так и кружила с ним ночами по дому. Только положит в кроватку – он тут же криком заходится…

 Алеша приходил вечерами с работы уставший, серый, несчастный весь. Иногда и сильно выпивши… Тина его не ругала – некогда было, да и жалко. О Мисюсь они больше не вспоминали. Словно не было у них никогда беспокойной младшей сестренки. И об Антоне Тина изо всех сил старалась не вспоминать. Хотя и ёкало сердце каждый раз, когда мимо ворот вдруг белый «Москвич» проезжал, или мужчина какой похожий проходил мимо дома… И снился он ей часто. Иногда так крепко снился, что, просыпаясь от Митенькиного плача, она в первую секунду не могла понять, где и находится. А когда понимала, тут же хотелось соскочить, схватить в охапку Митеньку да бежать на вокзал к поезду. Но во вторую уже секунду порыв этот сам по себе угасал. Потому что непременно виделась ей во вторую эту секунду Мисюсь с округлившимся уже животом, и будто тоже сам по себе включался в голове некий счетчик - два месяца да плюс еще три месяца, итого уже пять месяцев Антонову ребеночку будет… Вздохнув, она улыбалась сама себе грустно и, пока шла к Митенькиной кроватке, старалась грустную эту улыбку с лица убрать побыстрее. Ни к чему Митеньке ее видеть. И чувствовать ее грусть–печаль тоже ни к чему…

  35