26 
– Федор, так нельзя… Это нехорошо! Вы же не знаете, все ли я купила или нет… Я собираюсь варить борщ, но не успела положить в корзину свеклу, петрушку… Да я еще и мяса хотела купить… Федор, вы слышите меня?!
Тогда еще я обращалась к нему на «вы». Странное дело, но я никак не могу вспомнить, когда я переступила и эту грань и впервые обратилась к нему как к близкому, как к своему человеку. Может, все случилось в тот же день, когда он поцеловал меня в лифте? Или на другой день, когда он позвонил мне на мобильный (один Бог знает, где он раздобыл мой номер) и сказал, что будет ждать меня вечером внизу, возле подъезда. Сказал – и отключил телефон. Понятное дело, перезвонить ему я не могла. Зачем он хочет со мной встретиться – я не знала. Вряд ли это было похоже на свидание. Зато, подумала я в тот момент, мне представляется редкий случай поговорить с ним откровенно, объяснить на пальцах, что он ведет себя просто недопустимым образом: ведь я замужняя женщина, а кроме того, еще и мачеха Алика; и если он меня хоть чуточку уважает – не станет больше преследовать меня, дарить огромные букеты, появляться в супермаркете, где меня могут увидеть какие-нибудь знакомые, соседи или, того хуже, Григорий. Спрошу – что ему от меня нужно? Промелькнула даже мысль рассказать обо всем Алику, попросить его поговорить с другом, пусть он по-своему объяснит парню всю нелепость подобных поступков.
На следующий день в условленный час, когда Григорий после ужина отдыхал, сидя на диване перед телевизором, я сказала, что мне нужно в аптеку, спустилась вниз и возле соседнего подъезда, за густыми зарослями сирени, увидела Федора. На нем был новый черный плащ до пят, на шее пестрый шейный платок, половину лица закрывали стильные темные очки. Я, конечно, узнала его, но вообще-то он мало походил на того парня, который вчера оплатил мои покупки в супермаркете. Теперь это был молодой человек из модного журнала, девушки считают таких недоступными небожителями. Он действительно был красив необычайно, и одежда сидела на нем как вторая кожа. Увидев меня, он, нисколько не смущаясь, двинулся мне навстречу, улыбаясь во весь свой красивый рот. Чувствовалось, он ужасно рад тому, что я вообще вышла из дома. Ни слова не говоря, он схватил меня за руку и куда-то потащил. Понимая, что мы находимся рядом с домом и из окон нас могут увидеть, я, чтобы не привлекать внимания соседей громкими протестами и криками, послушно последовала за ним. Мы завернули за угол дома, и я увидела машину, почти такую же, как у Алика, только посветлее. Я даже бросила взгляд на номер, подумала: может, это Алик развлекается таким образом – дал другу напрокат машину, подкинул денег, чтобы тот попытался соблазнить меня… Но мысль эта как пришла, так сразу же и ушла, исчезла, растворилась в приливе восторга по поводу очередного проявления сумасшествия этого молодого человека. Он точно был влюблен, раз уж так ярко, нахально и решительно ухаживал за мной.
– Быстро садись в машину, – заговорщически шепнул он, увлекая меня за собой и усаживая в салон.
Меня всю трясло – от страха и удовольствия одновременно. Такое со мной бывало в детстве, когда мой двоюродный брат, с которым мы гостили у бабушки, брал меня с собой в сомнительные велосипедные путешествия по городу. Сидя на багажнике его велосипеда и чувствуя, какой Андрей сильный и выносливый, а еще отчаянно смелый и дерзкий, я доверялась ему полностью, и он увозил меня подальше от нашего дома, в глубь территории старого провинциального города С., ближе к судостроительному заводу, к баракам, к старой больнице… Прижимаясь к спине Андрея, я замирала всякий раз, когда велосипед лихо взлетал на какой-нибудь кочке, приподнималась на багажнике, когда он должен был бухнуться вниз, и ногти мои впивались в курточку брата… Мы, бросив велосипед в кустах бузины, бродили по каким-то заброшенным старым цехам завода, прогуливались по рельсам и промасленным шпалам, собирали дикие груши на берегу Волги, забирались в оставленный контролером без присмотра летний кинотеатр в городском парке, пытались заглянуть в закрашенные краской огромные окна родильного дома… Примерно такое же чувство – легкой паники и предчувствия чего-то интересного, похожего на счастье, – охватило меня, когда Федор буквально украл меня из нашего двора и повез куда-то очень далеко, за город… Я сидела рядом с ним как каменная, и мне хотелось смеяться, хохотать над очевидной абсурдностью наших поступков.
26 
