Последние отзывы

  133  

— И спустя четыре месяца ты по-прежнему не чувствуешь симпатии к Тайрелу?

Она посмотрела на него:

— Папа, я ничего не чувствую к нему. Мое сердце остается неполноценным, как прежде. Мне так жаль! Ты же знаешь, я была бы рада влюбиться. Я пыталась! Но возможно, мы должны посмотреть в лицо неприятной правде. Я никогда ни в кого не влюблюсь — я не способна на такое чувство.

— Мы этого не знаем, — наконец сказал он.

Воспоминание, которое пришло ему на ум, было сильным, ужасным и очень знакомым; обычно он держал его глубоко внутри, но были моменты, когда он был не в силах сдерживать его.

Его любимая дочь, окруженная свирепствующей, взбешенной толпой. Все окна на улице были поспешно заколочены, все входные двери закрыты на замки, загорожены. Карета Хэррингтона оказалась в середине толпы, лошади были отпущены, и карету хотели перевернуть; его жену и дочь схватили и вынесли из кареты минуту назад, а затем разлучили. Бланш продолжала в ужасе звать маму. Он мог видеть только ее светлые волосы.

Он решил ехать верхом в тот день, когда они отправились из лондонского дома в графство. Он должен был хорошо подумать, прежде чем вести свою семью в день выборов, поскольку для толпы это был повод атаковать всех и вся на своем пути, особенно богатых. Сейчас он и его лошадь были оттеснены подальше от кареты сотней кровожадных фермеров, многие из которых несли копья и факелы. Они подожгли несколько магазинов. Окна, которые никто не заколотил, были разбиты.

— Бланш! — закричал он, вонзая шпоры в испуганную лошадь, чтобы пробраться через толпу. — Маргарет!

Душераздирающие крики Бланш наполнили воздух, затем, через толпу, он увидел, как она борется с человеком, который держит ее. Рядом с ней другой мужчина поднял вверх окровавленное, избитое тело Маргарет. Толпа заревела в одобрении, и его жена исчезла из вида. Много часов спустя он нашел ее; она была избита и заколота ножом.

Мама!

Хэррингтон глубоко вздохнул, его глаза наполнились слезами. Он собирался бороться изо всех сил за шанс на будущее его дочери. Он очень хотел, чтобы у нее была жизнь как у других женщин, но сомневался, что так будет. Он понимал, что ее сердце было так сильно испугано, что могло лишь биться, а не чувствовать.

— Папа? — прошептала Бланш, обхватив сзади его за плечи.

Он обернулся:

— Время еще есть. Твоя свадьба только в мае. К тому времени ты можешь влюбиться в Тайрела.

Бланш была уверена, что это никогда не случится.

— Мне так хочется тебя порадовать, — сказала она, — но я не знаю, смогу ли это сделать.

— Нет, — резко сказал он, повернувшись к ней. — Я приложил огромные усилия, чтобы обеспечить твое будущее, чтобы защитить твое счастье. Это были непростые переговоры! Я хочу, чтобы ты немедленно вернулась в Хэрмон-Хаус.

Бланш была подавлена.

— Я хочу провести праздники здесь, с тобой, — сказала она.

По привычке он вышел из себя:

— Тебе нужно быть со своим женихом. Или тебе понравится, если он вернется к своей любовнице?

Бланш ахнула.

— У него есть любовница?

Она была заинтригована и в ужасе.

Хэррингтон вспыхнул:

— Прошлым летом он увлекся мисс Элизабет Фицджеральд. Более того, они жили вместе в Уиклоу. Она мать его внебрачного сына.

Бланш не верила своим ушам.

— И я слышу об этом только сейчас?

— Я поговорил с мисс Фицджеральд там и убедился в том, чтобы она увидела ошибочность своих поступков, — ответил Хэррингтон. — Я не хочу, чтобы она мешала.

Бланш начала приходить в себя от шока.

— Должно быть, это очень серьезно! Если она вынашивала его ребенка и жила с ним…

— Это не имеет значения, — сказал Хэррингтон. — Удивительно, она оказалась хорошо воспитанной молодой леди и чувствовала раскаяние за свои грехи. Но чтобы убедиться в том, что связь закончена, мне пришлось уничтожить ее прощальное письмо к Тайрелу. Она точно любила его, — мрачно добавил он.

— Ты уничтожил ее письмо? Отец! — Ее любопытство возросло — это была любовная связь?

— Я сделал это для тебя, моя дорогая. Я не хотел, чтобы Тайрел поехал за ней.

Если ее отец пошел на такое, означает ли это, что Тайрел любит мисс Фицджеральд? Он был таким замкнутым, она не могла себе представить, что он способен чувствовать страсть к какой-либо женщине.

— Папа, я не думаю, что тебе следовало уничтожать то письмо.

  133