Последние отзывы

  32  

Но на мельнице не было ни души. Все было чисто прибрано, в спальнях в шкафах она не нашла ни одной чужой, женской вещи. И только в кухне пахло едой. Она нашла на плите кастрюльку с остатками супа. В холодильнике вообще было пусто, если не считать коробки с молоком. Ни кусочка хлеба, ни чая, ни сахара… Как же они здесь жили, эти несчастные девушки? И впервые у нее зародилось чувство, похожее на сострадание к той, которая чуть не стала ее снохой… Вика. Стало быть, Роман ушел с ней. Ну не с двумя же? Куда? По всей видимости, туда, где она раньше жила. Куда же еще? Но как узнать адрес? Это ей могут сказать лишь в медицинском училище, где девочка учится…

Она села посреди пустой холодной комнаты и представила себе весь ужас, который пришлось пережить Вике, когда она узнала о том, что Роман, которого она уже считала своим мужем, вдруг бросил ее, решив уехать за границу с Наташей…

Но что ему еще оставалось делать? Оставаться здесь, когда Эрик обещает ему другую, счастливую жизнь? Поехать с Викой, вот что он должен был сделать… Но еще не поздно, еще же ничего не решено, а Эрику не все ли равно, с кем Роман поедет? Он увидит Вику, Роман ему все объяснит, и они поедут с ней… А Наташа? Наташа… Пусть Роман сам с ней объясняется. Господи, как же все сложно в этой жизни… Она глубоко вздохнула, и ей показалось, что откуда-то потянуло запахом спирта, водки…

Она с тяжелым сердцем вернулась домой. Было уже почти три часа ночи. Она заглянула в спальню – Наташа крепко спала, и никто не знает, какие сны снились ей в эту ночь… А что Эрик? Тоже спит. Такой симпатичный, обаятельный мужчина… Как он хвалит ее стряпню… Кажется, он не женат…

Она покраснела, отбрасывая от себя ненужные мысли. Ей надо думать о сыне, о Романе, устраивать его жизнь, а не думать о себе, какой парой они могли бы стать с Эриком… Ничего, что он немного моложе ее…

Утром за завтраком Наташа с опухшим от слез лицом рассказала Эрику все то, что поведала ночью матери Романа. Эрик слушал ее с нахмуренными бровями, и по всему видно было, как он переживает и за нее, и за Романа.

– Наташа, по-моему, вы торопитесь принимать решения… – сказал он то, что и должен был сказать в этой ситуации. Он старался и сам не делать поспешных выводов. У него в запасе было еще целых двадцать дней до окончания визы, и ему нравилось жить в этом доме, рядом с этой милой женщиной, матерью Романа, которую он до встречи с Наташей планировал забрать с собой. Хорошо бы, чтобы так все и случилось…

После завтрака мать отправилась в медицинское училище, чтобы попытаться узнать адрес и фамилию этой Вики. Оказалось, что фамилия ее Ананьева и что проживает она на улице Карла Либкнехта у хозяйки во времянке. Одна девочка даже вызвалась ее проводить.

За синими железными воротами лаяла собака, девочка, сопровождавшая Гончарову, нашла на столбе звонок и с силой надавила на него. Тонкая, пронзительная трель раздалась за воротами. На звон вышла хозяйка, полная рыжеволосая женщина в летней пижаме, расписанной веселыми ромашками. Ее голубые глаза внимательно осмотрели Гончарову.

– Вы мать Вики? Очень кстати, она задолжала за два с половиной месяца.

– А где она?

– Понятия не имею. Сначала жила с каким-то парнем на мельнице, вроде с художником, но вчера вернулась с вещами-сумками, парень ее и проводил. А потом ушел.

– А она осталась?

– Я тоже думала, что осталась, но сегодня стучала-стучала к ней, так и не достучалась… Думала, что она в училище пошла, понедельник все-таки, оказывается, нет, сбежала ваша дочка, все вещички прихватила… Мы, родители, всегда все в последнюю очередь узнаем…

– А откуда вам известно, что она сбежала?

– Так у меня же ключ от времянки есть. Я утром открыла, зашла, смотрю – ни вещей, ни самой Вики… Вы бы, мамаша, получше за ней присматривали…

– Сколько она вам задолжала?

– Полторы тысячи, – невозмутимым голосом ответила хозяйка. – Как и договаривались.

– Значит, вы не знаете, куда она делась? Куда ушла?

– Нет, понятия не имею…

– А могу я взглянуть на комнату, в которой жила моя дочь?

Толстуха проводила ее в глубь сада, где в самой яблоневой гуще стоял небольшой, крашенный белой потускневшей от времени краской домик, пронзенный желтой газовой трубой и опутанный электрическими проводами, – времянка.

Хозяйка открыла дверь, Гончарова прошла внутрь (девочка по ее просьбе ушла) и поняла, что толстуха не врет: Вика ушла. В довольно просторной чистой комнате не было ни единой ее вещи, в раскрытом шкафу – опустевшие полки, на столе – только огарок свечи, в маленьком помещении, похожем на кухню, на плите сковородка с едва заметным налетом пыли, видно, что здесь давно никто не живет…

  32