26 
— Я поражен.
— Спасибо, папа. — Катя опустила глаза и, кажется, немного покраснела.
«Надеюсь, это оттого, что ей приятна похвала», — подумал князь.
— Не хотите ли почитать ее сочинение? — спросил окрыленный успехами ученицы Раффальди.
— Обязательно, но не сейчас. Мне нужно поговорить с дочерью наедине.
Итальянец поспешно вышел.
Николас подошел к Кате. Она сидела не двигаясь и смотрела на него. Он уселся на маленький стул напротив нее, чувствуя себя ужасно крупным и неуклюжим.
— Тебе понравился мой подарок? — спросил князь.
— Да, спасибо, папа.
Ему очень хотелось бы, чтобы девочка вскочила и, забыв о сдержанности, бросилась ему на шею.
— Ты мне покажешь его? — Князь обвел глазами классную комнату, но котенка не обнаружил.
— Покажу. Но мадам Тэйчили сказала, что я должна держать его в своей комнате.
— Принеси его. Это котик?
Катя кивнула и вышла. Вскоре она вернулась, держа на руках белый пушистый шарик с голубыми глазами. Девочка остановилась перед Николасом и с самым серьезным видом протянула ему котенка.
— Хочешь подержать его?
— Нет, спасибо. — Николас, однако, погладил котенка за ухом. Котенок замурлыкал.
Катя не отрываясь смотрела на отца.
— Как ты назвала его?
— Александром.
Николас чуть не рассмеялся.
— Ты назвала его в честь царя?
— Нет, в честь дяди Алекса.
— Мой брат будет польщен. — Князь чуть не расхохотался.
— Он сказал, что мне надо завести Александру брата и назвать его Николасом, — бесстрастным тоном сообщила Катя.
— Полагаю, одного котенка достаточно. Хочешь поговорить о том, что случилось сегодня утром?
Катя, опустив глаза, молча гладила котенка.
— Я только что разговаривал с доктором. Твоя мама вне опасности. Она будет жить.
Катя молчала. Тишину нарушало лишь мурлыканье котенка
— Она еще слаба, — продолжал Николас, теряя надежду вызвать ребенка на разговор. — Ты сможешь не заходить к ней до завтра, чтобы не тревожить ее?
Не дождавшись ответа, князь повторил вопрос.
— Да. — Катя уткнулась в шерстку котенка.
— А может, навестишь маму вместе со мной сегодня? — спросил Николас, забыв о логике.
Девочка подняла на него черные глаза.
— Я подожду, как ты просил меня, папа.
Князь кивнул и поднялся. Так было всегда: все его слова и чувства натыкались на глухую стену.
— Рад, что тебе понравился Александр, — сказал он. В комнату вошла Тэйчили.
— Ваше сиятельство, — деловым тоном проговорила она, — у Кати сейчас урок музыки.
У девочки вытянулось личико.
— И пожалуйста, отнеси котенка на место. — Тэйчили нахмурилась.
— Наверное, следует сделать так, как говорит мадам Тэйчили, — вставил Николас. — Поиграешь с Александром после уроков.
— Хорошо, папа.
Он и гувернантка проводили взглядом Катю, которая вышла из комнаты, прижимая к груди персидского котенка.
— Она, кажется, еще более подавлена, чем обычно, — заметил князь.
— Не думаю, — возразила Тэйчили. — Катя — серьезный ребенок, и в этом нет ничего страшного.
— Она что-нибудь говорила о матери?
— Нет. Катя даже не упоминала о княгине.
— Скажите повару, чтобы приготовил на десерт ее любимое сладкое блюдо, — чуть помедлив, попросил Николас.
— Вы избалуете дочь, потакая ей, ваше сиятельство.
— Это мое право, — бросил князь и вышел из комнаты.
Он спустился на второй этаж совершенно расстроенный. Видно, Катина гувернантка слишком толстокожа. Ведь даже дураку видно, что после того как с ее матерью случилась беда, Катя еще больше замкнулась в себе.
Дверь в апартаменты княгини была закрыта. Не заметив двух побледневших от испуга служанок, Николас миновал гостиную и вошел в спальню. Комната была ярко освещена, в камине пылал огонь. Он и сам не знал, что ожидал увидеть, но Мари-Элен полулежала на широкой кровати, откинувшись на огромные подушки. Темные круги под глазами были особенно заметны на ее бледном лице. На столике рядом с кроватью стоял поднос с завтраком, к которому она почти не притронулась, и узкий бокал, наполовину наполненный шампанским. Кто-то прислал Мари-Элен большой букет роз, и они стояли повсюду: на столике возле кровати, на крышке бюро, на подоконнике. Цветов было слишком много, и они раздражали. Воронский остался в России — по крайней мере так думал Николас, — так что розы прислал, видимо, какой-то другой любовник.
— Здравствуй, Ники, — сказала Мари-Элен слабым голосом. — Не хочешь ли выпить со мной шампанского?
26 
