34 
– Ты завтра же переедешь сюда, договорились? – Он обнял ее прежде, чем разлил по бокалам коньяк. – И никаких сомнений, отговорок, пожалуйста…
– Тогда ты должен ответить мне на один вопрос.
– На любой, – развеселился он и чмокнул ее в щеку. – Я готов…
– Я скажу тебе все прямо. Может, ты еще не знаешь, но я во всем предпочитаю ясность. Тем более сейчас, когда ты делаешь мне предложение и хочешь, чтобы я была твоей женой.
– Да, конечно. Говори.
Она видела, что он выглядит очень спокойным. Если бы она еще знала, как искренен он был в своем желании увидеть в ней свою жену, то крайне удивилась бы. Михаил Обшицер готов был выслушать все, что она ему скажет, лишь бы она не раздумала выйти за него замуж. Мысль о том, что теперь, после того как он решился на этот серьезный шаг, Лариса всегда будет жить с ним и, возможно, в скором времени родит ему ребенка, приводила его просто в восторг.
– Я знаю, кто убил Надю. И ты тоже знаешь. Ответь мне, ты решил на мне жениться не для того, чтобы я молчала?
– Я знал, что ты задашь мне этот вопрос, как знал и то, что знаем мы все. Но не думаю, что, не сделай я тебе сегодня предложения стать моей женой, ты бы сдала ее… Таню.
– Конечно, нет. И Камора не сдаст. Она не могла больше терпеть… И все-таки эта смерть как-то повлияла на тебя?
– Да, повлияла. Я понял, что жизнь очень коротка. Решил действовать. Я сам себя не узнаю…
– Я люблю тебя. – Она приникла к нему и уткнулась лицом в рубашку. – Я теперь знаю, что и ты любишь меня…
– Конечно. Очень.
После этих слов Лариса уже не помнила себя. Не помнила, как оказалась в постели, в его объятиях. И то, как он любил ее, не было похоже на то, чем довольствовалась она в прошлый раз, когда чуть ли не со слезами на глазах отдавалась ему, зная, что это, быть может, в последний раз. Михаил любил ее сильно, страстно, как отпущенный на свободу зверь, до этого осознававший себя лишь пленником собственного выбора. Теперь же он выбрал полнокровную жизнь с женщиной и не боялся тех изменений, которые прежде лишь пугали его.
– Может, не пойдем на похороны? – спросила она его рано утром, когда, проснувшись у него на плече, чуть не задохнулась от сознания собственного счастья.
– Надо, – не открывая глаз, он повернулся к ней и прижал ее всю к себе, поцеловал в губы, затем подмял под себя и укусил слегка за ухо. – Мы же не звери какие. Хотя мне и самому не хочется…
Пронеслась мысль о Тане, о том, что она убийца и что вчера Михаил подтвердил это. Мне надо думать прежде всего о себе, о нас… Конечно, это она, Таня, она… И еще эта игра, эта дурацкая игра… кто бы еще додумался до такого!
И она снова погрузилась в сладостный водоворот новых для нее ощущений.
Глава 9
Небольшая горстка людей окружила стоявший на возвышении казавшийся узким и длинным очень элегантный гроб красного дерева. В гробу лежала Надя Газанова. Тщательно загримированная, она была похожа на спящую. Часть лица, обезображенная смертельной травмой, была прикрыта тугим блестящим локоном. Вокруг лица, искусно напудренного и нарумяненного, и пышной прически – срезанные головки белоснежных и кремовых роз. Никаких кружев, никаких ритуальных лент, ничего – одни лишь живые цветы. Хитов, весь в черном, поддерживал под локоть закутанную в черный газ Шевкию. Она, казалось, ничего не видела и не слышала, настолько отсутствующим был ее взгляд.
Ясный летний день, жаркое солнце палит головы собравшихся на кладбище провожающих. Таня Орешина в черном платье без рукавов, с опухшими от слез глазами смотрела на покойницу с немым ужасом. Лариса Холод, опершись на крепкое плечо Михаила Обшицера, рассматривала отвратительного желтого цвета галстук на шее худого и некрасивого, с сияющей на солнце рыжеволосой головой Сергея Каморы, который, в свою очередь, смотрел на мертвую Надю с каким-то недоумением, словно до него только что дошло, что ее нет в живых, что она никогда больше не улыбнется ему, не сдунет со лба непослушную прядь волос, не поцелует его теплыми губами… Его тошнило при мысли, что стало с ее совсем еще недавно таким соблазнительным телом. Земцова с Крымовым крепко держались за руки и старались не смотреть на гроб. Таня Бескровная с мужем тихо переговаривались. Причем лицо Тани было абсолютно бесстрастным, словно речь шла о чем-то незначительном, будничном, как если бы она просила Минкина купить к ужину хлеба. На самом же деле никто и не подозревал, что в ту минуту, когда гроб с телом Нади Газановой опускали в землю, рушилась молодая семья. Рушилась стремительно и, как казалось Минкину, бесповоротно. Перед тем как поехать на кладбище, Виталий был в ванной комнате и принимал душ. Он не слышал звонка, не слышал он, и как Таня взяла телефон. Ради любопытства. Чтобы послушать, кто звонит мужу и по какому поводу. Оказалось, звонила его клиентка, чтобы договориться с ним о встрече. Таня спокойно поговорила с ней, а потом от нечего делать решила просмотреть все звонки мужа. В основном это были ее, Бескровной, звонки. Увидев же незнакомый номер, повторяющийся несколько раз, причем все звонки были датированы 16 июля, вдруг услышала бесстрастный голос автоответчика: «Вам поступил звонок от абонента…» И сразу вслед за этим услышала записанное звуковое сообщение, нервный женский голос чеканил: «Виталий? Это я. Слушай меня внимательно. Не хочу тебя обманывать, но я не смогу встретиться с тобой ни завтра, ни послезавтра. О том, что произошло, – забудь. Ты прекрасный мужчина, мне было с тобой очень хорошо, дело не в этом… Пожалуйста, не звони мне больше…»
34 
