34 
– Пробки! – вежливо пояснил он. Москвичи теперь предоставляют всем универсальную отмазку, против которой ни у кого не найдется контраргумента.
– И как много времени займет работа? – полюбопытствовала я, наблюдая за тем, как слесарь раскладывает в моей прихожей инструмент.
– Час-полтора, – любезно ответил он.
Но ЭТО заняло весь день. Уж не знаю, в чем там была проблема. В моей двери или в самом замке. Или в руках слесаря. Скорее всего, в его голове. Но когда он все же закончил свое черное и очень недешевое дело, за окном начало смеркаться, на пороге нарисовался мой сын Мишка. Нагулялся. Проголодался. У него каникулы, которые ребенок проводил, не загружая себя мыслями об учебе и своем будущем.
– Все готово, хозяйка, – с облегчением выдохнул слесарь, протягивая мне скомканный товарный чек.
Я расплатилась, оплакивая отложенную на неопределенный срок командировку. Сын удивленно осмотрел замки, взял себе ключ и спросил:
– А что, папа теперь не сможет сюда войти?
– Не сможет. И не надо ему больше сюда входить, – резко ответила я. Мои нервы были на пределе.
– А если ему надо будет вещи какие-то забрать?
– Обойдется! – отрезала я. – А то глядишь, придет забирать свое, а прихватит что-нибудь чужое. Он, как видишь, и не на такое способен!
– Мама! – возмущенно сверкнул глазами Мишка.
Еще бы, для него папа – родной человек, с которым он, между прочим, виделся куда чаще, чем со мной. И что? Что мне теперь, из-за того, что мой сын переживает и бледнеет, не выполнять распоряжения адвоката? Ну уж нет, для нашего будущего я сделаю все, что смогу.
Глава 2
СУДНЫЙ ДЕНЬ. ТЕРМИНАТОР ОТДЫХАЕТ
Успех – это всегда случайность, которая происходит с теми, кто ее искал. Есть, конечно, шанс просто пойти легким шагом по какой-нибудь центральной улице, сломать неожиданно каблук и упасть в руки проходящего мимо олигарха. Он увидит ваши синие (или карие – неважно) глаза, окунется в их омут, распознает всю глубину и красоту вашей души и... Дальше, скорее всего, ничего. Вы отряхнетесь, поблагодарите его и пойдете по своим делам, провожая взглядом его «Бентли». Почему? Потому что, чтобы кем-то стать, сначала надо хоть что-то сделать для своего светлого будущего.
Большинство состоявшихся людей знает, что успех – это горы, Эвересты каторжного труда. Прежде чем случится та самая малюсенькая неожиданность, перевернувшая все, потребуются многие годы труда, и никаких гарантий, что ты будешь вот так «пахать», а тебе потом достанется конфетка. Может ведь и не достаться. Андрею вот, например, она как раз и не досталась. А ведь труд ученого – это огромное, невероятное напряжение, не отпускающее годами. Причем это испытание как для самого ученого, так и для его близких. Анна Сергеевна растила Андрея одна, с поцелуями и сказками на ночь, вкладывая в сына уверенность в его великом будущем, и что в итоге?
Кстати говоря, никто и никогда за все время нашего совместного существования в маленькой панельной двушке Анны Сергеевны не обсуждал Андреева отца. Эта тема оставалась запретной. Кто он был, как познакомился с Анной Сергеевной, почему никогда ничего не знал о сыне? Может, она вообще никогда и ничего о нем не говорила Андрею. По поводу его отца имелись только сплошные вопросы и никаких ответов.
Кто знает, может, это была случайная связь. Хотя вряд ли. Скорее наоборот – большая любовь, оборвавшаяся по каким-то героическим причинам. Например, он улетел в космос. Не знаю, не знаю. Но с тех пор, как Андрюша родился, он стал личной и безраздельной собственностью матери. Ее самой главной задачей, ее единственной надеждой и утешением. И он, как никто другой, подходил к такой матери. Он не пытался бороться с ее властью, не испытывал неудобства от ее давления, а цель – цель со временем стала у них общая. Одна на двоих – великое будущее.
Я помню, как Андрей впервые пришел домой вдрызг пьяным. Трудно даже сказать, что он пришел. Скорее прикатился, потому что его так сильно рикошетило от стены к стене, что создавалось ощущение эдакого сошедшего с ума колобка.
– Что случилось? – в ужасе подхватила я его под руку.
Анна Сергеевна в ужасе заламывала руки и закатывала глаза.
– Все прекрасно! – выдавил из себя Андрей и осел на кушетку в прихожей.
Мы с трудом дотащили его до кровати, раздели, укрыли одеялом и оставили спать. Квартира была маленькой, я лежала рядом с ним, воздух был заполнен тяжелым запахом перегара, а я все думала, думала, думала. Что же делать? У Андрея тогда были сложности на работе. Тогда, впрочем, сложности были у всех. Перестройка, середина девяностых. Сами помните, в каком виде тогда находилась наука.
34 
