Последние отзывы

  114  

В этот вечер он заставил себя в деревню не ехать. Остался в городе и еще раз навел порядок в штаб-квартире Партии.

Нет, думал он, второй раз забираясь под раковину, все было не зря! Идеализм молодых людей, подобных ему, изменил и Киттур, и деревни вокруг него. Бедность сельского населения уменьшилась вдвое, оспу удалось истребить, здравоохранение улучшилось раз в сто, возросла грамотность. Если Сулочана умеет читать, так именно благодаря таким добровольцам, как он, благодаря тем самым программам создания бесплатных библиотек…

И тут он замер в темноте под мойкой. Некий внутренний голос проворчал: «Ладно, читать она умеет, – и много тебе от этого пользы, а, идиот?»

Он поспешил вернуться к свету, в Приемную.

Плакат неожиданно ожил. Облики пролетариев, карабкавшихся в небеса, чтобы низвергнуть богов, начали расплываться, меняться. Мурали увидел их такими, какими они были на самом деле, и в нем взбунтовалась целая армия младших чинов – спермы, крови и плоти. Долгое время сносивший угнетение телесный пролетариат восстал и обрел ясный голос, произнесший:

Мы хотим!

Коммунистам пришел конец. Именно так и сказал европейский гость, именно об этом писали во всех газетах. Американцы непонятно как, но победили. Товарищ Тхимма будет и впредь говорить, говорить. Но скоро и говорить станет не о чем, потому что Маркс онемел. Диалектика рассыпалась в прах. Как и Ганди, и Неру. Молодые люди разъезжают по улицам Киттура в новеньких автомобилях «Сузуки», из которых несется рев западной музыки; они облизывают красными языками конусы клубничного мороженого и носят сверкающие металлические часы.

Мурали схватил брошюру и запустил ею в плакат Советов, перепугав прятавшегося под ним геккона.

Вы полагаете, что в жизни Индии не осталось места для классовых привилегий? Полагаете, что выпускника Мадрасского университета – брамина – можно так просто отодвинуть в сторону?

Раскачивавшийся в автобусе Мурали сжимал в руке письмо от правительства штата Карнатака, извещавшее, что на имя вдовы крестьянина Арасу Дэва Гоуда отправлен очередной платеж. Восемь тысяч рупий.

Расспросив нескольких прохожих, он отыскал дом ростовщика. Дом был виден издали – самый большой в деревне, с розовым фасадом и подпиравшими портик колоннами, – дом, построенный на три ежемесячных процента, сложных процента.

Ростовщик – жирный смуглый мужчина – как раз продавал зерно группе крестьян; стоявший рядом с ним жирный смуглый юноша, сын, надо полагать, записывал что-то в бухгалтерскую книгу. Мурали остановился, чтобы полюбоваться этой картиной – работой индийского гения эксплуатации. Продайте крестьянину зерно. Это позволит вам избавиться от лежалых запасов. Ссудите ему деньги на эту покупку. Заставьте его платить три процента в месяц. Тридцать шесть процентов в год. Да нет, больше, гораздо больше! Проценты-то сложные! Какая дьявольская, какая блестящая схема! И подумать только, усмехнулся Мурали, а он-то полагал, что это коммунисты – люди большого ума.

Пока Мурали приближался к ростовщику, тот глубоко окунул руки в зерно, а когда вытащил их наружу, его шоколадного цвета кожа оказалась одетой, точно покрытый пыльцой птичий клюв, в тонкую желтую пыль.

Не вытерев рук, он принял от Мурали письмо. За его спиной восседало в стенной нише огромное красное изваяние толстопузого Ганеши. Жирная жена сидела на окруженной жирными детьми кровати. А из-за спин их несло смрадом раскормленного, справлявшего в эту минуту большую нужду животного – буйвола, разумеется.

– Вам известно, что правительство выплатило вдове еще восемь тысяч рупий? – спросил у ростовщика Мурали. – Если она не рассчиталась с вами, можете забрать ее долг сейчас. Деньги у нее есть.

– А вы кто? – спросил ростовщик, глядя на него маленькими подозрительными глазками.

На миг замявшись, Мурали ответил:

– Я пятидесятипятилетний коммунист.

Пусть знают. Старуха и Сулочана. Обе они в его власти. И были в его власти начиная с того дня, когда пришли в штаб-квартиру Партии.

Возвратившись домой, он обнаружил под дверью письмо от товарища Тхиммы. Скорее всего, самим Товарищем и доставленное, потому что больше носить для него поноску было некому.

Мурали выбросил письмо. А выбросив, понял, что отправил следом за ним и свое членство в Коммунистической партии Индии (марксистско-маоистской). Пусть теперь товарищ Тхимма в одиночку произносит свои речи пересохшим без чая ртом, пусть обличает его, сидя в темной комнате. Он присоединился к Троцкому, Бернштейну и иным выстроившимся в длинный ряд ренегатам.

  114