Последние отзывы

  41  

Как-то раз священник сказал, что я, мол, вернулся, и все прихожане приветствуют меня, и сердца их исполнены радости по этому поводу. Многие из сидевших на скамьях кивнули и заулыбались, поднялся легкий шум, и взоры всех присутствующих обратились ко мне. Я никак не отреагировал. Я лишь боялся, что раздадутся аплодисменты. Но надо признать, эти люди хорошо воспитаны, у них есть чувство меры, они знают, что прилично, а что нет, — это искусство, которое в наши дни постепенно утрачивается.

Вскоре я уже слушал проповедь, поглядывая на священника, и тут впервые в жизни заметил, какие у него волосы. Мне следовало обратить на них внимание еще несколько лет назад, но разглядел я их лишь в тот день. Он отпустил их с одной стороны и зачесывал на другую, чтобы скрыть лысину. Поэтому пробор выглядел смешно и проходил очень низко, почти над самым ухом. Волосы у него были светлые, аккуратно причесанные. Может, он даже пользовался средствами для укладки.

Говорил он о таинстве Непорочного зачатия.

Мало кто об этом знает, но Непорочное зачатие не имеет никакого отношения к девственности Марии. Это таинство означает, что Мария была зачата свободной от первородного греха. Секс тут ни при чем.

Я спрашивал себя: не все ли ему равно, как выглядят его волосы, если он живет в ожидании вечной жизни и установления Царства Божьего на земле? Как он может терять на это время: ведь он брызгал на волосы лаком, а перед этим специально ходил за ним в магазин.

Почему наши злоключения не научили меня быть милосердным и понимать людей? Сострадать человеческой натуре?

Этот священник как будто загипнотизировал их всех, и я, воспользовавшись проповедью, стал разглядывать лица сидящих на скамьях теперь, когда они не смотрели на меня. Я уже давно не видел столько народу. Потом вдруг взглянул и сперва подумал, что обознался, — но это действительно была она, Андре, сидела с краю, возле прохода, и слушала, однако при этом с любопытством посматривала по сторонам.

Быть может, она уже не в первый раз сюда пришла.

Я ненавидел ее, потому что продолжал считать, что именно она стояла у истоков всех наших бед, однако в тот момент почувствовал в ней лишь свою землячку среди множества чужих — так сильно сместились границы моего мировосприятия. Как ни нелепо, но у меня возникло чувство, что на этом плоту есть еще одна из наших — и инстинкт велит нам держаться вместе.

Но то было лишь мгновение.

По окончании мессы я помедлил, дав ей достаточно времени, чтобы уйти.

Простившись с мальчиками, я отправился к первому ряду скамей, стал на колени и начал молиться, закрыв лицо руками, положив локти на деревянную поверхность. Я часто так делал раньше. Мне нравилось слушать, как люди выходят из церкви, при этом не видя их. И находить некую точку внутри себя.

Наконец я встал; слышно было лишь, как служки тихонько прибирались в алтаре.

Я обернулся: Андре по-прежнему сидела на своем месте, церковь почти опустела. И тогда я понял, что история еще не окончена.

Я перекрестился и пошел по проходу между скамеек, удаляясь от алтаря.

Поравнявшись с Андре, я остановился и поздоровался. Она немного подвинулась, освобождая для меня место на скамье. Я присел рядом с нею.

Все же меня научили упорно сопротивляться и воспринимать жизнь как благородный подвиг, который следует совершать с достоинством и до конца. Для этого мне даны сила духа и характер; я также получил в наследство печаль, которую должен хранить как сокровище. Поэтому я ясно сознаю, что никогда не умру — разве что в мимолетных событиях, в минутах, которые скоро все забудут. Не сомневаюсь я и в том, что меня ожидает яркое будущее, которое затмит всякий страх.

И да будет так.

  41