38 
Впоследствии Полли была рада, что в тот день у них было столько любви и смеха. Когда они лежали в объятиях друг друга, зазвонил телефон, который стоял рядом с кроватью.
Эд вздохнул.
— Может, хотят узнать, спустимся ли мы к завтраку?
— Я умираю с голоду. — Полли потянулась и провела рукой по его голой спине. — Если они хотят, чтобы мы что-нибудь заказали, я съем плотный утренний завтрак с чаем.
Она навсегда запомнила тот миг, когда поняла: что-то не так. Сказав «алло», Эд больше не произнес ни слова. Он слушал, что ему говорили. Полли увидела, как напряглась его спина, и ей тоже стало не по себе.
— Хорошо, спасибо. — Эд повесил трубку и повернулся к Полли: — Мне нужно позвонить домой.
Он объяснил, что ему звонила сестра, но вчера вечером он отключил свой мобильный телефон. В конце концов дома вспомнили название гостиницы, позвонили туда и оставили сообщение.
Полли надела халат. Эд принялся звонить домой.
— Да… да… понятно… нет, ты права… Мы поедем прямо домой…
Что ж, я знала, что так продолжаться не может, напомнила себе Полли.
Эд повесил трубку.
— В чем дело? — Полли внезапно испугалась. — Что-то с детьми?
— Нет. С твоей мамой.
Она медленно поднесла руку к губам.
— Мама?
— Это не так плохо, как ты думаешь, — попытался успокоить ее Эд. — Вчера ночью она упала и немного ушиблась. Но, если не считать этого, у нее, кажется, все в порядке. Бетти вызвала «скорую помощь», но твоя мама отказывается ехать в больницу. Когда Бетти не смогла тебя найти, она обратилась к Джоанне, а та позвонила сюда. Бетти сейчас с ней, но они думают, что, может быть, ее сможешь успокоить только ты.
— Да, — вяло сказала Полли. Она побледнела, но казалась спокойной. — Да, я должна вернуться.
Они молча ехали назад в Эллсборо. Полли глядела в окно, ей было плохо от чувства вины и горького разочарования.
Трудно поверить, что всего два часа назад она проснулась и почувствовала себя так, словно в ее венах течет золотой солнечный свет! Все было так прекрасно… Ей следовало знать, что так не может продолжаться.
Я этого не заслуживаю. Ведь именно эти слова она сказала вчера вечером?
— Все будет в порядке, — сказал Эд, но Полли только покачала головой.
— Нет. С моей мамой — больше не будет. О, может быть, ушибы пройдут, но она старая, и ей не станет лучше. Она больше не будет той матерью, которую я помню. Как же все может быть в порядке?
Эд посмотрел на нее, и у него упало сердце. Смеющаяся, нежная, полная жизни женщина, которая утром разбудила его поцелуями, исчезла. Ее уничтожила тяжесть вины. Увидит ли он когда-нибудь снова ту, любимую им Полли? А он ее любил, теперь он это знал.
— Знаешь, это не твоя вина. — Но его не удивило, что Полли отказалась от его утешения.
— Мне следовало быть там, — мрачно сказала она.
— Там была Бетти. Ты же не оставила маму одну.
— Нет, но вчера ночью я была ей нужна.
— Она уже так падала раньше?
— Нет.
— Тогда откуда ты могла знать, что она упадет в ту ночь, когда ты уехала? Она могла упасть, даже если бы ты была там.
— Но по крайней мере я была бы там и могла бы ей помочь. Я вообще не должна была возвращаться к себе в квартиру. Я должна была смириться с тем, что она слишком стара, чтобы справиться самостоятельно.
— Ты нашла ей помощницу, чтобы та ухаживала за ней, пока ты в отъезде. Что еще можно сделать в твоем положении? Не терзай себя.
— О, вот как? А что делал бы ты, если бы вчера ночью пострадал кто-то из твоих детей?
Эд сдержался. Полли надо было на ком-то сорвать чувство вины и гнев на саму себя.
— Хорошо. Вероятно, я и вправду терзал бы себя, ты права… а ты говорила бы мне, что это не моя вина.
Наступила тишина.
— Ничего не выйдет, верно, Эд? — сказала Полли некоторое время спустя.
— Что ты имеешь в виду?
— Нас. У нас обоих слишком много обязанностей. Мы не сможем уделять друг другу столько внимания, сколько нам нужно для счастья. — Полли чувствовала, что вот-вот расплачется. — Всегда что-нибудь будет. На этот раз это была моя мать, в следующий раз может быть кто-то из твоих детей. Ты им понадобишься, и ты должен будешь ехать, как в тот вечер у реки, когда позвонила Кэсси. Нам надо перестать делать вид, будто у нас может что-то выйти.
— Что ты хочешь сказать? — Эд помрачнел. — Что мы оба обречены на одиночество до конца жизни?
38 
