38 
— Доброе утро, — поздоровалась Доминик.
— Здравствуйте, — кивнула женщина. — Мистер Бейкер предупредил, что у него гости, и я готовлю вам блинчики к завтраку.
— Вижу, вы уже познакомились. — В кухню вошел Мэтт, приветливо улыбаясь обеим.
— Ну не совсем, — застенчиво улыбнулась Доминик, чувствуя себя слегка не в своей тарелке под пристальным взглядом его домработницы.
Мэтт представил их друг другу, после чего Доминик села за стол, в центре которого располагалась тарелка со стопкой блинчиков, благодаря стараниям домработницы неуклонно увеличивающейся.
— Как спалось? — спросил Мэтт, садясь за стол напротив своей гостьи.
— На удивление хорошо, — улыбнулась Доминик.
— Кофе? — предложил он, беря кофейник.
— Не откажусь.
Домработница Мэтта закончила печь блинчики и ушла, оставив их одних.
— Что думаете делать дальше? — Мэтт сосредоточенно старался не смотреть на нее, но его взгляд неотступно возвращался к лицу Доминик, будто притягивался магнитом.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Для начала позвоню в редакцию и возьму небольшой отпуск. Надеюсь, меня отпустят. А потом… поеду домой. Мне нужно время, чтобы обдумать все случившееся.
— Разумно, — согласился Мэтт, подливая себе в чашку горячего кофе. — Я могу вам помочь?
— Да, если отвезете меня в аэропорт.
Он не стал расспрашивать, что же все-таки случилось с Доминик, так как понимал, что этим может вызвать новую волну переживаний. Поэтому он лишь кивнул, давая понять, что Доминик может на него рассчитывать.
Вечером утомленная дорогой Доминик стояла на пороге дома, где провела большую часть своей жизни. Открыв дверь своим ключом, она вошла в прихожую и позвала:
— Эй, есть кто дома?
Из угла просторного холла послышалось какое-то шуршание. Или ей показалось? Но в помещении царил полумрак, и Доминик не могла разглядеть, что же там такое происходит.
Она протянула руку к выключателю, почти сразу вспыхнул свет.
Возня прекратилась. Взглянув в ту сторону, Доминик увидела пару черных любознательных глаз, не мигая смотревших на нее.
— Это кто же у нас тут? — весело осведомилась она, усаживаясь на корточки и с интересом рассматривая толстенького щенка, все еще настороженно наблюдающего за ней из дальнего угла.
Почувствовав, что опасность миновала и от этого представителя человеческого рода ему не достанется за ботинки, которые он умудрился изгрызть, щенок вразвалку медленно приблизился к Доминик. Приветливо обнюхал ее, смешно двигая своим темным носиком.
— Какой же ты красавец! — Доминик подхватила его на руки, прижала к себе. — И откуда ты такой взялся?
Извернувшись в ее руках, он лизнул Доминик в лицо. Она рассмеялась. Щенок преданно посмотрел на нее, лизнул еще раз.
— Нет-нет! Хватит! — Она с улыбкой поставила его обратно на пол.
И вовремя, потому что под толстенькими лапами тут же расползлась лужица.
— По-моему, кому-то обязательно достанется, — покачала головой Доминик.
Вздохнув, она отправилась за тряпкой. Когда Доминик вернулась, непоседливый щенок уже крутился возле ее сумки, пробуя на зуб кожаную ручку.
— Похоже, мне придется покупать новую, когда я решу вернуться в Сан-Диего. И в этом будешь виноват только ты. Тебе не стыдно?
Щенок ответил ей непонимающим взглядом, словно она должна была догадаться, что ручка на ее сумке — именно то, что ему было нужно в этот момент.
— Да-да, — усмехнулась Доминик, вытирая пол и посматривая в его сторону. — И не смотри на меня так. Иначе я подумаю, что просто обязана отдать свою любимую сумку тебе на растерзание, маленький проказник.
Щенок отвернулся, озабоченный больше самой сумкой, чем тем, что говорила Доминик. Встал на задние лапы, дотянулся до язычка «молнии», потыкался в него носом, попытался ухватить зубами.
— Ну уж нет! — Доминик отобрала у него сумку и переставила ее на журнальный столик. — Я, конечно, понимаю, что тебе это интересно, но войди в мое положение: это моя любимая вещь, и я не готова ею с тобой поделиться.
Склонив голову набок, щенок сидел на полу и наблюдал за ней.
— Я скоро вернусь, никуда не уходи! — Доминик быстрыми шагами поднялась по лестнице.
Она вошла в свою комнату, поставила сумку и вздохнула.
Вот она и дома.
— Это что же ты опять натворил?! — раздался снизу голос Камиллы.
38 
