Особенно,... 
31 
В сборник вошли речи, произнесенные писателем на калифорнийских конференциях, лекции, прочитанные перед заморскими же студентами, надгробное слово памяти главы издательства «Ардис» Карла Проффера и в честь прозаика Александра Гольдштейна. А также лирический портрет литературного движения СМОГ (Самое молодое общество гениев), появившегося в 1965 году и разгромленного полтора года спустя, «попытка сюжетной прозы» «Знак озаренья», наконец, давшая название сборнику «Тревожная куколка». Это этюд о «раскукливании» личности художника и превращении ее – нет, не в волшебную набоковскую бабочку, а в серого ночного мотылька, в «вольную моль родного наречия».
Главное, ради чего стоит читать все эти лекции и речи, – немыслимость языка, которым они написаны. Язык Саши Соколова плавно течет меж берегов русской классики, задевает краеугольные камни русской фразеологии, фонетики, синтаксиса, слизывает и растворяет в себе их мощь, соль и в итоге оказывается живым, современным, русским и образцово правильным.
Выпарить из словесной музыки Саши Соколова основные мотивы и темы, в общем, несложно. Свобода, творчество, литература. Искусство, настоящий читатель, истинный художник, свобода. Свобода в обязательном порядке и при любых обстоятельствах. Она – «свет и крылья искусства». В одной из речей писатель вспоминает, что с особой остротой испытал ее, впервые прилетев из Москвы в Вену и зашагав по «райскому вертограду» Европы. Частности выяснились позднее. В другом месте он описывает культурную ситуацию на Западе уже без романтического трепета. Саша Соколов признает, что в Америке, как когда-то в России, произошла своя культурная революция. Ее лозунг – business as usual: искусство – способ зарабатывать деньги не хуже, чем прочие. Социалистическому реализму оказался противопоставлен «капиталистический примитивизм». «Ты даже не представляешь, насколько тут нужно продаться, чтобы тебя купили», – цитирует писатель одного русского художника, эту революцию принявшего.
Все это острые и важные теперь уже и для культурной ситуации в России соображения. Их актуальность ощущаешь, листая даже сам сборник, изданный, мягко говоря, без лишнего прилежания, – ни малейшей логики в компоновке текстов не наблюдается, словно бы сунули первое, что под руку попалось, под некоторыми текстами забыв даже проставить годы. Это не отменяет, разумеется, того обстоятельства, что сами тексты способны повергнуть читателя в эстетический шок. Новая встреча с этим словесным денди и эстетом наводит резкость на современную языковую ситуацию в России.
На фоне точного, ясного, благоуханного русского языка Саши Соколова еще очевидней становится оскудение окружившей нас речи – ее приблизительность, ее безвольная готовность искать средства экспрессии не в верхних, а в нижних слоях – скажем, в языке подонков. Читая Соколова, видишь – четкость и пластика языка не просто дар, но еще и результат сознательных усилий. Парадокс: живущий вдали от России Саша Соколов на них способен, живущие в России – нет. Сборник его эссе – возможность высунуть голову из душного пространства речевой неряшливости, глотнуть чистейшего словесного воздуха и вместе с автором увидеть чудо: дворник, скребущий двор, оказывается Скрябиным, улица Моховая оборачивается в меха, зрителю, покинувшему театральное фойе, подают вместо кареты – вечер.
Саша Соколов. Тревожная куколка. СПб.: Азбука-классика, 2007.
Не отгораживайся
О романе «Камчатка» Марсело Фигераса
«Камчатка» популярного аргентинского журналиста и сценариста Марсело Фигераса – один из самых обаятельных переводных романов текущего года. К реальной географии он имеет отдаленное отношение, Камчатка здесь – страна на карте настольной игры «Стратегия». И метафора свободы.
Недаром любимцем десятилетнего героя романа, который и рассказывает нам эту историю, становится знаменитый эскапист начала ХХ века Гарри Гудини. «Человек, который вырывается на свободу», – писали о Гудини в афишах. Он умел выбираться из клетки, смирительной рубашки, под водой освобождаться от цепей. Юный герой «Камчатки» берет себе имя Гудини – Гарри. Не развлечения ради – имя сменить необходимо: он сам, его родители и младший брат по прозвищу Гном скрываются на даче друзей от военной диктатуры, обрушившейся на Буэнос-Айрес в марте 1976 года.
Прежний мир с любимыми школьными друзьями, игрушками, ритуалами, окрестными улицами покинут. Вместо него – чужой неказистый дом, заброшенный сад и бассейн, в котором плавают дохлые жабы. Именно из этой точки абсолютной пустоты Фигерас и прочерчивает линию к волшебной стране Камчатка, месту, где можно остаться собой.
31 
