Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
37 
Около фонтана уже никого не было.
От только что стоящих там людей и след простыл.
«Что же такое он ей принес?» — спрашивала себя Аморита.
Затем вдруг она вспомнила слова, которые он ей говорил, вручая «заказ».
Ее поразило, как молнией, так как она сразу же поняла, что пузырек, который она какое-то мгновение держала в руках, содержал какое-то снадобье или даже яд.
Что он именно говорил?
«Одна капля — и пьян, две капли — пьян в стельку, три капли — отбросит копыта!»
«Уверена, она собирается сотворить с кем-то что-то ужасное», — подумала Аморита.
Также, поскольку Зена сопровождала сэра Мортимера, Аморита поняла, что причиной всему, конечно же, были деньги, столь щедро раздаваемые графом в этот день.
Сам собою возник вполне логичный вопрос: кого хотели опоить или, может, кто знает, отравить злодеи?
Неужели это мог быть Гарри, выигравший три чека, которые им так и не удалось заполучить?
Слава богу, она спрятала выигрыш там, где никто и никогда его не найдет!
Но в то же время в душу Амориты закрался неподдельный страх.
Внезапно ей захотелось подняться к себе и перепрятать чеки куда-нибудь подальше.
Она побежала скорее в замок, но вдруг, словно ударом молнии, ей в голову пришла другая мысль.
Единственным человеком на этой вечеринке, у которого действительно были большие деньги, был сам граф Элдридж.
Зена наверняка замышляла опоить его!
Эта мысль показалась Аморите настолько абсурдной и нелепой, что она постаралась побыстрее выбросить ее из головы.
И все же нельзя было забывать, как невероятно богат был граф.
Ведь если Зена пыталась выманить выигрыш Гарри, конечно же, состояние графа было для нее гораздо более лакомым куском.
«Я должна его предупредить!» — сказала себе Аморита.
Через раскрытые окна до нее долетел звук аплодисментов, раздающихся из бального зала, где конкурс был в самом разгаре.
Когда наконец Аморита вошла в вестибюль, там оставалось всего четыре участницы.
— Где ты пропадала? — спросила одна из них. — Я уже было подумала, что ты пропустишь свою очередь.
— Мне хотелось взглянуть на фонтан, — честно призналась девушка.
Она с облегчением заметила, что Зены здесь не было. Она уже закончила выступать и присоединилась к зрителям.
— Ты выглядишь очень миленько, — заметила молодая женщина, с которой Аморита поддерживала разговор. — Но я думаю, что образ ангела на этой вечеринке не вполне уместен!
Остальные женщины поддержали ее дружным смехом.
— Если уж на то пошло, я бы скорее приоделась в костюм самого дьявола! — сказала одна из них.
— Не волнуйся, — ответила другая, — эту роль взяла на себя Зена, и можешь не сомневаться, кому-то придется сгореть с ней в Аду!
Они снова рассмеялись.
Тут пригласили следующую участницу, и только что говорившая женщина поспешила на сцену.
Когда очередь дошла до Амориты, она снова почувствовала, как, по ее собственному выражению, «сотни бабочек трепещут у нее в груди».
Она заглянула в дверь, ведущую на сцену.
Там заканчивала свое выступление предыдущая участница, изображавшая нечто вроде канкана: подпрыгивая и задирая ноги выше головы.
Это вызвало бурю аплодисментов среди наблюдающих за действом мужчин.
Аморита была благодарна Богу, что ей не нужно выделывать на сцене ничего подобного, а просто спокойно пройти и с достоинством удалиться.
В любом случае не имело никакого значения, будут ли ей аплодировать зрители или нет.
Пока участница под номером десять спускалась со сцены, из зала раздавались задорные выкрики:
— Ну же! Сделай это еще!
Оркестр как будто знал, что образ Амориты будет совсем иным. Зазвучала спокойная нежная музыка, и дворецкий объявил:
— Номер одиннадцатый!
Медленно, поскольку она несколько оробела, что, собственно, и соответствовало ее образу, Аморита вышла на маленькую сцену.
В руках она держала куклу и, стоя неподвижно, не сводила с нее глаз.
Аморита не знала, что свет был направлен на нее таким образом, что ее нимб образовывал над ней яркое свечение.
Лицо ее, которое она подкрасила совсем чуть-чуть, было добрым, нежным и в то же время очень красивым.
На какое-то мгновение в зале воцарилась мертвая тишина.
Каждый актер знает, что это величайшая из наград, которую только может дать ему зритель.
37 
