24 
И он забыл о том, что она почти невинна. Двигаясь внутри нее, убыстряя темп, он стремительно взбирался на вершину наслаждения, уже не думая о ней.
Она стонала. Но он ничего не слышал. В голове лишь пульсировало возбуждение, требующее выхода.
Последним мощным ударом он погрузился в ее узкое женственное лоно, потом замер на мгновение, наслаждаясь моментом. И лишь потом скатился с Даниель, откидываясь на подушки.
Он долго ничего не говорил.
Она тоже молчала.
Он думал, что, наверное, зря связался с этой девчонкой, намного моложе и неопытнее его. Но теперь вдруг ясно осознал, что не сможет так сразу порвать с ней.
Она прислушивалась к ощущениям своего организма и размышляла, почему люди так любят заниматься любовью. Даниель не видела в этом ничего особенного. Так, всего лишь приятные ласки вначале, когда казалось, что еще немного — и она взорвется от переполняющих ее чувств. А потом лишь дискомфорт, от которого она смогла немного отвлечься, когда Даррелл быстро двигался внутри нее, вонзая свою напряженную плоть.
Небо не осветилось фейерверками, как рассказывала Адель. Ничего подобного. Все было как-то слишком обыденно. И Даниель неожиданно поняла, что разочарована.
Нет, Даррелл нравился ей. Ей было приятно лежать рядом с ним, чувствовать близость его обнаженного тела.
Однако секс с ним не являлся чем-то необыкновенным.
Но тогда как же быть с любовными романами, которые она читала? Разве все написанное в них ложь? И как в таком случае объяснить высказывания Адель и других девушек, с которыми Даниель общалась?
Странная догадка поразила ее.
А что, если она не может наслаждаться близостью с мужчиной?
На ее глаза навернулись слезы.
— Тебе было хорошо со мной? — Даррелл повернул голову в ее сторону, пристально вглядываясь в освещенное лунными лучами лицо.
Даниель порадовалась, что он не заметил ее слез.
— Да, все было просто замечательно, — соврала она, стараясь, чтобы голос ее звучал искренне.
— Хорошо.
И непонятно было, что он хотел этим сказать.
Даниель почувствовала себя как-то неуютно.
— Мне надо в душ, — пробормотала она, осторожно вставая.
— Иди. — Его фраза безучастно прозвучала в темноте.
Она соскользнула с кровати, стыдясь своей наготы. Но халат висел в ванной, и она сознавала, что путь до заветной двери придется проделать обнаженной.
Хорошо, что темно. И она будет думать, что он не смотрит на нее.
— У тебя очень красивая фигура. — Его голос заставил ее вздрогнуть и убыстрить шаг.
Все, она в ванной.
Закрыв дверь, Даниель вздохнула.
Что с ней происходит? Почему она так ведет себя?
Подойдя к зеркалу, она вгляделась в свое отражение. Ничего не изменилось. Лишь в глазах появилась какая-то грусть с ноткой обреченности.
С чего бы?
Открыв кран и отрегулировав воду, Даниель забралась под душ. Теплые капли приятно барабанили по упругой коже, неся небольшое облегчение.
Как было бы хорошо отвлечься от гнетущих мыслей, перестать анализировать происходящие события, а просто начать жить! Так все было просто до того момента, пока она не перешагнула через себя. А теперь…
Она запуталась. Она не знала, куда идти, что делать, что говорить.
И это чувство потерянности тяготило ее.
Выключив воду, она взяла большое махровое полотенце и долго вытирала им свое тело.
Какая-то ноющая боль зародилась внизу живота, какое-то воспоминание, к которому она не хотела возвращаться.
Нет.
У нее все будет хорошо. Все должно быть хорошо.
И ей очень хотелось в это верить.
Накинув на плечи шелковый халат, она запахнула его, завязывая поясок.
И только после этого вошла в спальню.
Даррелл сидел на краю кровати полностью одетый.
Даниель остановилась.
— Уже уходишь? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе не слышалось облегчения.
— Да. — Он поднялся, подошел к ней. — Мне нужно ехать домой и немного выспаться. На завтра назначена важная встреча, и я не могу ее пропустить. — Он нежно коснулся губами ее губ.
Даниель ощутила, как дрожь пробегает по всему ее телу.
Что происходит? Только недавно она переживала по поводу собственной холодности. А теперь легкие ласки заставляют ее вновь испытывать возбуждение?
Все это было так странно.
— Пока, детка, — произнес Даррелл хриплым голосом. — Я тебе позвоню.
24 
