Дэнни осмотрелся. Он и не заметил, как стемнело. Луна новехоньким блестящим долларом смотрелась в черные воды океана. На бархате неба сияли бриллианты звезд.
— Мне нравится это место. Здесь тихо и хорошо работается. В конце дня я могу расслабиться.
— Вы мало отдыхаете.
Убаюканный мерным шепотом волн и ее умиротворяющим тоном, Дэнни откинулся на спинку стула.
— На моих плечах судьба компании, я ответственен за вкладчиков. Если я сделаю промах, то пушу по ветру состояние, которое кровью и потом создавали мои предки — дед, затем отец. Все мое внимание обращено на работу.
— Я тоже не умею расслабляться. — Она снова взяла вилку. — Мы с Орландо выросли в одной среде. Оба из бедняков. И я, как и он, намерена использовать все возможности для достижения успеха.
— Вот видите, возможно, не стоит отказываться от продвижения по службе?
— Я не могу претендовать на то, чего пока не заслуживаю. Я должна получить свои миллионы традиционным путем. Мне придется их заработать.
Дэнни рассмеялся.
— Не совсем приятно вам это говорить, но… люди, которые работают на кого-то, редко становятся богатыми. Если хотите стать миллионером, нужно работать только на себя. Поэтому задам вопрос: что такая амбициозная девушка делает у меня в компании?
— Я учусь инвестировать. В юности я слышала, что деньги работают на тебя прямо пропорционально тому, как ты работаешь на них. Став взрослой, я не забыла эту теорию и посчитала вашу компанию лучшим местом для того, чтобы поднабраться опыта и мастерства в сложном механизме инвестиций. — Она улыбнулась. — А вы?
— А что я?.. — не понял Дэнни. Она пожала плечами.
— Расскажите что-нибудь. Вы не возражали против фамильного бизнеса? Были ли вы счастливым ребенком? И счастливы ли сейчас?
Она задавала вопросы и одновременно отправляла в рот салат, словно разговор этот являлся примером самого простого дружеского участия, а любопытство ее было искренним и непосредственным.
Дэнни облизал внезапно пересохшие губы. Ему никак не удавалось успокоить бешено колотящееся сердце. Прошло два года — и столько всего случилось... Ему нужно выговориться.
Он глубоко вздохнул. Доверие не в его характере. Ему стоит перевести тему разговора в нейтральное русло и вернуться к обсуждению бизнеса.
— Я тот, кем вы меня считаете. Глава огромной корпорации. И нужно ли еще тут что-то говорить?
— Конечно. — Она прищурилась.
— Мне было шесть или восемь, когда я узнал, что унаследую компанию моего прадеда. Моя жизнь была расписана за меня, и мне оставалось лишь следовать намеченному плану. Вот почему особенно не о чем говорить...
— Вы познали азы финансирования в младенчестве?
А у девушки неплохо с чувством юмора, отметил про себя Дэнни.
— Время от времени я присутствовал при деловых разговорах отца и деда, они были очень кстати.
— А что, если бы вам не понравилось заниматься инвестициями?
— Но мне понравилось.
— Звучит фатально... Простите. — Она вспыхнула. — Это не моего ума дело.
— Не извиняйтесь. — Ее честность развеселила его. Он уже давно не чувствовал себя таким расслабленным и веселым. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Мне повезло, я влюбился в свою работу, я вошел в нее, словно она была предназначена мне, но когда мой сын...
Он замолчал, грудь стиснуло, сердце забилось где-то у горла.
— И ваш сын...
— Когда мой сын проявил артистический талант, — продолжил Дэнни, отметив, что опять совершает ошибку, переходя на личные темы, — я вдруг понял, что другой человек, возможно, и не хочет быть руководителем компании, возможно, у него нет наклонностей к управлению, и, возможно, у него другие таланты и другое предназначение, и он проявит себя в ином направлении. Тогда компании придется нанять кого-то, кому мы будем платить приличную зарплату и кто потребует своей доли в этом деле. И тогда семейный бизнес рухнет.
Она секунду внимательно изучала его, в ее взгляде читалось любопытство.
Должен наступить конец света, чтобы Дэнни Карзон стал обсуждать Кори с едва знакомым человеком. Он и себе-то редко позволял думать о сыне...
— Вы счастливчик... — она опустила взгляд на свою тарелку, — вы любите свою профессию.
Дэнни расслабился. Она правильно поняла его. Он упомянул имя сына, но не вдавался в подробности и перевел тему на «Карзон сервисиз», и Грейс интуитивно почувствовала, что о личной жизни говорить не стоит.