189 
Грибочуев: Это распространение самиздата, то, что вы делаете!
Мишатников: Это почему вы в предисловии пишете «штука литературы»? Это оскорбительно. Что же, великий Блов штуки пишет? Остафьев — штуки? Растутин — штуки? Вот рядом со мной великий поэт сидит, Исай Егоров, он что же, тоже штуки пишет?
Барышников: А вы уверены, что об этом вашем альманахе еще не пронюхали иностранцы?
Ваксон: Знаете, сколько в Москве иностранцев? Сто тысяч…
Кузьмец: Мы выставили этим товарищам четыре позиции, чтобы они не скользили по наклонной плоскости, намазанной мылом. Первая. У них там есть политическая ошибка, граничащая с преступлением. Они заявили, что в СССР есть группа гонимых писателей. Вторая. Чтобы не вмешивались шакалы, западные журналисты. Третья. Чтобы в сборнике не участвовали диссиденты. Четвертая. Чтобы нам не предъявляли ультиматум. Мы ультиматумов не боимся. Лорда Керзона не испугались! Короче говоря, мы предложили им руку, но Ваксон ее оттолкнул… Он мне позвонил и в резкой форме сказал, что пожалуется на меня Брежневу. Я не успел сказать, что ему надо жаловаться Картеру.
Ваксон: Через Брежнева к Картеру, что ли?
Кузьмец (шипит, как кухонный кот): Вот вы и заговорили, Аксён Савельевич, на своем языке…
Ваксон: Во всяком случае, не на твоем языке, Феликс.
Кузьмец: А вот, товарищи, какие тут вообще предстают перед нами языковые перлы (читает тексты Вертикалова, Жеребятникова и Ратмира). Вот как он описывает Всесоюзную выставку достижений народного хозяйства: «Быка с мудями вы лепили!» Прошу прощенья у представителей прекрасной половины рода человеческого.
Корнелия Броневая (единственный представитель прекрасной половины рода человеческого в зале парткома): Как произносится: вы лепили или вылепили?
Кузьмец: В целом в альманахе присутствуют четыре основных направления: 1) приблатненность; 2) изгильдяйство над народом; 3) сдвинутое сознание; 4) секс… В целом зловещая картина.
Ваксон: Интересно, почему Кузьмец все делит на четыре? (осторожные смешки).
Октава (шепотом): Вакса, перестань!
Охотников: Секретариат старается столкнуть нас лбами. Говорят о каком-то «миллионе Ваксона», о его «далеко идущих планах». Нас хотят представить конформистами и приспособленцами.
Грибочуев: Я вам скажу как сталинградский комбат: это антисоветская пропаганда. Если альманах выйдет на Западе, надо будет поставить их… ммм… лицом к народу. Пусть ответят, и пусть летят их головы.
Кузьмец (Ваксону): Вы принесете в Союз все ваши экземпляры?
Ваксон: Нет.
Кузьмец: Почему?
Ваксон: Потому что пропадут.
Шурьев: Уверен, что альманах будет напечатан на Западе. Меня поражает аполитичность наших писателей. Под маской аполитичности может и какая-нибудь гадина к вам войти и начать размахивать кулаками. Среди нас могут появиться открытые провокаторы. Вот почему, Ваксон, вы стоите в стороне от классовой борьбы?
Корнелин: …Одумайтесь! Откажитесь от саморекламы и шумихи!
Куняшин:…Их стихи осложнены болезненной мизантропией, комплексом неполноценности. Бахтин паразитирует на Гоголе. Ваксон иронизирует над темой воспитания человека; злая нехорошая ирония… Альманах пронизан сионизмом!
Барышников: …Пышное название «МетрОполь» скрывает политическую диверсию против страны и КПСС. Недаром среди участников нет ни одного члена партии…Надо пересмотреть обоймы едущих за границу, где они развращаются и попадают на идеологические крючки. Предупредить иностранную комиссию! Почему хороших поэтов не посылают? Почему нет гордости советского человека?
Кузьмец: …Где гарантия, что господин Жеребятников не повезет информацию о нашем собрании в свой Израиль?
Ваксон: Зачем вы распускаете слухи и грязно треплете альманах?
Кузьмец: Мы бережем нервы наших людей. Ефрейторова вызвали в МГК и просили не ходить на ваш вернисаж. Любовного — в Министерство культуры. С Антошей Андреотисом беседовал Юрченко. Октаву как коммуниста мы призываем не идти на вернисаж. Ситуация там создана пошло-лукавая, и тот, кто создал, встанет перед собранием и ответит!
Кочевой: …Говорить о литературе — это значит говорить о политике. Вы все с высшим образованием и читали Ленина. Некоторые считают, что в альманахе нет ничего антисоветского. Я против такой размазни. Если литератор пишет, что человек — скотина и сволочь, это глубокая антисоветчина. Мы, коммунисты, будем яро протестовать. Я писатель, но я также и партработник, и кадровый дипломат. Нечего раздудониваться, требую жестких мер. Нечего хихикать, товарищи!
189 
