11 
- Бренди? - спросил он сухо.
Она вспомнила, как Паскуале был строг с ней во время ланча, разрешив выпить лишь половину бокала вина. Возможно, и он подумал об этом, потому что рассмеялся.
- В чисто лечебных целях. Ты выглядишь бледной и напутанной. У тебя был тяжелый день, Сюзанна.
Прозвучит совершенно неправдоподобно, если она скажет, что никогда раньше не пробовала бренди, подумала девушка. К тому же он точно определил ее состояние как шок.
- Немного, пожалуй, - согласилась она, усевшись на ковер и протягивая руки к огню.
Горьковато-сладкое бренди обожгло ей горло, но она моментально почувствовала разлившееся по телу тепло.
- Теперь лучше?
- Ммм! Намного!
Она на мгновение закрыла глаза и блаженно улыбнулась. Но, открыв их снова, увидела, что Паскуале внимательно за ней наблюдает. Какое-то неуловимое выражение промелькнуло по его лицу, и он встал.
- Пора спать, - произнес он решительным тоном. - Уже поздно. Я здесь приберусь, а ты ступай наверх. Вот, возьми свечку, но не забудь ее потушить.
Однако Сюзанна никак не могла заснуть. За окном барабанил дождь, а в ее душе бушевала буря. Она вдруг снова почувствовала на себе его руки, когда он нес ее из бассейна, вспомнила, как эти сильные руки, расстегнув застежку бикини, освободили ее грудь.
Девушка беспокойно вертелась с боку на бок, пока, в конце концов, не отказалась от попыток уснуть. Она решила пойти поискать спички, чтобы зажечь свечку и почитать.
Набросив шелковый халатик, она бесшумно спустилась на кухню и, найдя спички, стала пробираться обратно в свою спальню. Неожиданно перед ней возникла темная фигура, и она почти столкнулась с Паскуале.
На нем были только черные шелковые пижамные штаны, и Сюзанна поймала себя на том, что ее взгляд прикован к его широкой груди. Волосы его были взлохмачены, а подбородок отливал чернотой в загадочном желтом свете молний.
- Что это ты бродишь по дому? - произнес он голосом, который был одновременно грозным и мягким. Взгляд его на мгновение задержался на ее груди, тревожно вздымавшейся под тонким шелком халатика. - Ты почему не в постели?
Его слова прозвучали так, будто Сюзанна совершила преступление.
- Потому что я не могла уснуть, - ответила она, защищаясь.
Наступило молчание, прерывавшееся лишь его хриплым дыханием.
- И я не мог, - признался он, в конце концов и спросил: - Ты боишься грозы?
- Немного, - кивнула она.
- Бояться нечего, - сказал он и, положив ей руку на талию, стал легонько подталкивать ее к спальне. - Разве ты не знаешь, что это просто боги хлопают в ладоши? Тебе в детстве об этом не рассказывали?
Как раз в этот момент мощный раскат грома сотряс дом, и Сюзанна со страху подскочила.
- Ложись в постель, - коротко приказал он.
Она повиновалась, но посмотрела на него огромными глазами, полными мольбы.
- Нет, Сюзанна. Нет, - покачал он головой. - Ты сама не знаешь, о чем просишь, - сказал он, глядя на нее искоса.
Она и не подозревала о том, что просит о чем-то, но вдруг поняла, что хочет, чтобы он остался и защитил ее от бушевавшей за окнами стихии.
А от той, что внутри? - промелькнуло у нее в голове.
- Ладно, я посижу здесь, пока ты не уснешь, - неохотно согласился он странно отрешенным голосом.
Сюзанна скользнула под пуховое одеяло, прислушиваясь к гулкому биению сердца, отдававшемуся у нее в ушах.
Паскуале присел на край кровати, как можно дальше от нее.
- А теперь спи, - проговорил он тихо. - С тобой ничего не случится, пока я здесь.
Проснувшись, Сюзанна обнаружила, что лежит под своим пуховым одеялом в объятиях Паскуале, что ее голова покоится у него на плече, а сам он спит. Прислушиваясь к его равномерному дыханию и повинуясь инстинкту человека, не совсем проснувшегося, она еще теснее прильнула к нему. Он прижал ее к себе. Никогда еще Сюзанна не чувствовала себя такой защищенной. Она немного сползла вниз, чтобы коснуться щекой его голой груди и услышать громкое и ровное биение сердца.
Она не могла устоять. Просто не могла ничего с собой поделать. Подняв голову, она поцеловала его в шею, а он, вздохнув, пошевелился и, лениво протянув руку, захватил ладонью ее грудь вместе с тонким шелком ночной рубашки и стал гладить набухающий сосок.
Потом он расстегнул ночную рубашку, обнажив ей грудь и шепча что-то на своем родном языке.
Она не разбирала слов, но воспринимала чарующий ритм итальянского языка почти как поэзию. А потом он стал целовать сосок, и она содрогнулась, когда его рука скользнула вниз и подняла край рубашки выше колен.
11 
