— Ну подожди пять минут, подкатим, — попросил Гоблин.
Они тоже не остались на зачистку: чем больше народу, тем меньше порядка, да и дружескую пулю поймать можно запросто. Пусть тяжелые дочищают, пленяют и ищут ту самую драгоценную «металлическую» локалку, за которую зацепились духи.
Техника, возвращаясь на дорогу, постепенно выстраивалась, собираясь втягиваться в развал. Ждали бэтээрку с командирами.
А выстрелы прекратились, амба, последний рубеж пройден.
Дождавшись, когда квадр Гоблина подойдет ближе, я тронул круизера.
— Вперед.
Ехать пришлось недолго: за вторым поворотом послышался звук приближающейся колонны союзников.
Мы повернули за поворот и остановились в ожидании — три мотоцикла и два квадра в ряд. Позади в развале между холмами нарастал грозный гул — наша колонна идет.
Навстречу первым шел высоко поднятый над дорогой огромный угольно-синий «лендкрузер» личной охраны профессора, досточтимого Святого Сакды. Правда, если не знать, какой цвет у машины, то не сразу и поймешь: «крузак» весь обвешан мятыми пластинами выносной и навесной брони. Для начала я опознал его по «максимке» — в верхнем люке через прицел пулемета на нас смотрел крепкий швейцарский боец в бронике, сфере и с большими «пылевыми» очками на лбу.
Надо же, сам Тхирасак Сакда свою машину охраны отдал для дела!
Сразу за джипом ехали два китайских грузовичка, те еще шушпанцеры… И еще: квадры, пара тяжелых мотоциклов, даже скутеры есть! На джипе за спиной пулеметчика развевался многозвездный флаг Свободной Территории Шанхай, а на идущем следом грузовике еще какой-то, наверное, это стяг Экспедиционного Корпуса.
«Крузак» резко остановился, открылась пассажирская дверь, и из салона медленно вылез главный гуркх с «томми» в руках, от былой крутой «цифры» осталась лишь пыльная тряпка.
— Субедар!!! — завизжала Ленни и бросилась к нему.
Тот тоже заорал, быстро пошел навстречу, из грузовиков посыпались бойцы Корпуса, двое сразу кинулись вперед. Елки-палки, да это же Биш с малышом Харом, крестнички мои!
Обалдеть!
— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — рявкнул под ухом Джай Бодсингх.
— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — хором заорали братья. — «Слава великой Кали, идут гуркхи!»
А вот тут я на мгновенье растерялся… Клянусь!
Столько всего пережито, столько пройдено в этих краях…
Да ведь я тоже гуркха! И впереди — мои друзья, даже братья! «Это же Новый Мир, и ты, как Спасатель, родился далеко от России, здесь твои друзья, здесь твои земли», — кто-то словно шептал мне на ухо, велеречивый, темный, хитрый…
Растерянно оглянувшись, я сразу поймал хитрый взгляд все понимающего Кастета, сидящего за рулем квадра, и словно говорящего: «Ну что, решай уж сам, Спасатель».
Перевел взгляд на Гоблина. Мишка Сомов хитро подмигнул, мотнув головой назад — мол, ты что, думал, мы без символа на войну ездим? Над его бедовой головой в выгоревшей бандане, на высоком штоке красовался Флаг России.
— Русские идут! — громоподобно заорал Гоблин, вскакивая прямо на квадроцикле во весь рост.
— Русские идут! — дружно заорали сталкеры.
Какого черта! Что за ерзанья!
— Русские идут! — прохрипел и я, от волнения забыв вздохнуть.
Как я вообще мог сомневаться!
А позади уже скрипели колодками и резиной тормоза, трудно вздыхали тяжелые двигатели боевых машин, глухо хлопали помятые двери, ухала уставшая броня, взбивали дорожную пыль сапоги бойцов, прыгавших с бортов, от толчков лязгало оружие.
— Ру-усские-е иду-ут!! — заревела вся наша колонна так, что даже эти гадские холмы родили эхо.
Наверное, нечто подобное было у разрушенного Рейхстага в том памятном году.
И все начали стрелять. В небо.
Бедные спутники Смотрящих.
Глава 9
«А ПОУТРУ ОНИ ПРОСНУЛИСЬ…»
Костя «Кастет» Лунев, шанхайский рыцарь в разгуле
День начался — хуже не бывает.
Голова — тяжелей не представить.
Представьте себе картину, нарисованную просроченной крошащейся пастелью: хмурое осеннее утро, серо-свинцовая пелена готового к долгому субтропическому дождю неба… Восточная улочка удивительного города, не заброшенного на Платформу заранее, а выстроенного уже здесь из того, что было. Редкие прохожие, серая пыль проезжей, если можно так сказать, части, дощатая стена маленькой гостиницы со щелями, аккуратно замазанными глиной, и два унылых типа на скамейке, обвалившиеся на нее спинами.