32 
Есть неподалеку от Берлина небольшой островок на озерце, там стоит бывшая локалка, ставшая детским оздоровительным лагерем летом и вторым центром скаутской подготовки зимой, так берлинцы в этот «водный бублик» зеркальных карпов запустили, в кулинарных целях. Зачем это все? Лучше бы дикое завелось, само собой. Но с немецкой точки зрения это нерационально.
И вот только я собрался на причал, как меня догнала радиограмма: Командор собирает совещание. Да не с утра, а очень уж неудобно — в обед. Все, думаю, накрылась моя рыбалка, день будет сложный — я верю в приметы.
На всех совещаниях, и не только у Сотникова, я сажусь отдельно — всегда так делаю, да. Подальше и чтобы незаметен был. В большом кабинете Главного такое «мое» место — за камином, я ставлю стул в уголок, сажусь и тихо слушаю, внимательно смотрю. Иногда говорю что-то, но очень редко.
Камин — это хорошо, жилище огня настраивает на спокойные мысли, даже если сам огонь и не горит. Меняешь ритм, это несложно. Каждый якут, когда садится перед печкой-камельком, становится философом, а когда садится верхом на лошадь — певцом, так говорят они сами. А я наполовину якут по матери, так что необходимое впитал.
Сегодня тут что-то особо нервно.
Кроме силовиков, сталкеров и разведки Потапова за столом и вдоль стен сидят все главы поселений — обсуждаются важнейшие для них вопросы, ключевые. Хорошо, что у шерифа свое место: теснота страшная.
Окно открыто настежь — иначе задохнемся, на дворе стоит теплый день, можно сказать, жаркий. И безветренный. Даже огромная «труба» донжона не дает тяги — антициклон, вода на реке как зеркало.
— Я тебя услышал, Руслан, садись. — Сотников указующе дернул подбородком, переложил бумаги. — Ну что, все по первому разу высказались? Хорошо.
Он встал, сделал пару шагов к висящей на стене огромной рукотворной карте земель — освоенных, разведанных и дальних.
— А теперь и я спрошу.
Интересный момент.
В такие мгновения я всегда смотрю на людей, на их реакцию. Мне вот понятно, что сейчас Главный начнет кипеть. Кто еще понимает это прямо сейчас? Вижу, Хромов, старшина Посада, понимает. И Семен Туголуков понимает. Эти пока будут молчать, мудрые, должность обязывает, им не воевать нужно, а развиваться. Не на убой людей слать, а новых добывать.
А Русик Бероев не понимает. И Фокин не понимает. К сожалению, именно те, кто больше всего общаются с человеком по долгу службы или просто на путях судьбы, порой его не понимают — довольно обычный случай.
— Вопрос простой: каковы ожидаемые потери.
Тишина, как тяжелый полог, упала на людей сверху, тягостная, черная.
Пока все молчали, я нарисовал на стене очередной крестик, осторожно, тонким гвоздиком, специально в кармане держу. Обычай у меня такой: на удачу. Каждое совещание ставлю, а считать их не считаю. Личный бзик. Некоторые крестики ориентированы по осям, некоторые диагонально, смыслы есть, но о них пока не буду.
Если бы мне пришло в голову нацарапать такое на любимой командорской столешнице, то он, заметив, скорее всего, тут же разжаловал бы меня в трубочисты. А на стенке ниче, не замечают.
Вот когда Маргарита Эдуардовна здесь — а она обычно напротив сидит, за столом, — то столь явное безобразие отмечает сразу и каждый раз понимающе подмигивает. Остальные не видят. Зенгер вообще что-то типа шефства над шерифом учинить старается, невесту мне ищет, да… Все медики включены в этот интересный патрологический процесс, правда, они только среди себя и ищут. А вот тут ошибочка, гражданочки в белых халатах, ход слишком простой и тем неправильный. Не нужна мне медичка в женах, никакая. Жесткие они все, медички, как башмак, без жалости к людям и особенно к их неизбежным слабостям — такова печать профессии, долг соседствует с привычной ненавистью к тупым больным, а мало их, что ли… Да я и сам такой, в смысле, жесткий. — И зачем мне, скажите, семья из двух профессионально безжалостных людей, а?
Никому про это не говорю и тем более не спорю. Хотя порой мне кажется, по косвенным данным, что Зенгер это поняла: мудрая она баба.
— Итак, еще раз, каковы ожидаемые потери? Подожди, Руслан… — президент сразу осадил капитана. — Феоктистов, вас ведь учили методе в этих самых ВОКУ,[4] ожидаемые потери считать? Молчишь?
Специально Бероева не трогает… морозит его, держит на подергивании, на адреналине. Не позавидую Руслану, но тому и не привыкать — раз ты главный военный, значит, главный ответчик по личному составу.
32 
