Особенно,... 
108 
Сержант скинул рюкзак-стул на землю в обычном месте, возле столба с цепями. Старые капитальные цепи, вбитые в крепкую лиственницу. Кого приковывали к ним? Людей? Лошадей? Свирепых собак? Обход он начал по часовой стрелке и сразу же заметил изменения. Кто-то передвинул древние эвенкийские нарты, оставшиеся еще после изысканий Урванцева. Сожгли немало досок — вот остатки костра.
Потом он поднялся наверх. Отсюда уже было видно весь периметр лагеря.
Небольшая территория, и много людей здесь жить просто не могло. Оглядев через оптику мертвую тишину склонов, он немного успокоился, и пошел к шурфам. Сержант верил, что когда-то, кто-нибудь из настойчивых, все же организует сюда нормальную экспедицию и этот шурф «растампонируют», именно это слово встречалась в воспоминаниях. Процедуру «тампонирования» производили циклично, по мере исполнения приговоров. Здесь крылась одна из загадок «истории страшных времен», и время вряд ли расставит все на свои места… Что-то, конечно, выяснят. Спадет накал споров, исчезнет идеологическая пелена, превратив факт безумной политики в историю людских дел. Надо только успеть сфотографировать все это! Сейчас. Прежние снимки не устраивали Сержанта.
Он достал камеру, сделал пробное кадрирование. Щелк! Теперь надо снять издалека, что бы было хорошо видно тропу. Майер поправил висевшую на груди «Сайгу» и медленно стал отходить назад.
И тут он услышал звук.
Мгновенно развернувшись и подбросив карабин к плечу, Сержант еще успел увидеть, как на дистанции метров в сто от него по склону катится крупный камень. Там же, переведя директрису повыше, он увидел серый силуэт, быстро спрятавшийся за камень.
— Ты кто!? Выходи, давай поговорим спокойно! — крикнул Сержант, одновременно приглядывая укрытие — большой валун.
И вовремя!
Грохот выстрела разогнал всю мистику, возвращая событием сугубо бренный смысл. Стреляли из гладкоствольного ружья, не меньше 16-го калибра. Пули, взвизгнув от столкновения со скалой, жестко ушла в долину.
— Ни хрена себе, встреча… — прошептал Майер, спрятавшись за валуном. — Эй, боец! Мы, братишка, под Ведено, или еще в Норильске?
Дистанция позволяла поменять боеприпас. Первые два патрона были дробовые, — сначала ведь Сергей не хотел в случайном столкновении наносить смертельный вред. Быстро выщелкнул магазин и вставил полный пулевой. Осторожно высунулся, быстро осмотрел склон. Никого не было видно. Снова переместившись вправо, Майер выстрелил в ту сторону дробовым патроном, оставшимся в стволе, и тут же перекатился обратно, что бы успеть увидеть…
И тут он заметил силуэт бегущего человека, уже переместившегося ниже, к распадку. В руках у него было охотничье ружье. Отчего-то Сержант не выстрелил, хотя вполне мог это сделать удачно… Он собирался, не торопясь, взвесить сложившуюся ситуацию, но громкий свист не дал ему этой возможности. Заподозрив неладное, Майер выглянул из укрытия и тут же увидел…
…огромную собаку, стремительно летящую на него!
Дальше думать было некогда. Первыми в магазине стояли пули «стрела» и они имели хорошую пробивную способность на большом расстоянии. Для работы на «дальнем выстреле». Первая прошла выше! Пес летел по камням, будто огибая рельеф, и быстро сокращал расстояние. Сержант успел разглядеть клыки зверя во всей их хищной прелести… Полудикая смесь кавказской овчарки и боксера, удобренная годами полудикой же жизни. Медлить было нельзя! Как и мазать.
Второй выстрел задел зверя по лапе, заставив его рявкнуть от боли.
Потом пошли пули «Полева». Первая из них с ясно слышимым звуком удара воткнулась собаке в грудь, а затем и вторая влипла почти в ту же точку, остановив бег пса в десяти метрах от валуна. Сергей хотел довести дело до надежного результата, всадив еще одну «полевку» в мохнатую башку, но сдержался, помня об основном противнике. Крикнул:
— Эй ты, придурок!
А дальше и кричать не стоило. Так как странный противник бегом спускался вниз. Ствол он бросил по дороге, — может, патронов не было, а может, поменял планы… Подбежав к уже мертвой собаке, он обнял ее за шею, завыл — протяжно и страшно. И смотреть на него было страшно… Ошалевший Сержант видел перед собой не человека, а какой-то собирательный образ дикаря, бича и бандита. Рванина телогрейки под курткой старого брезента, стоптанные кирзовые сапоги, редкие волосы, клочковатая борода — дух, призрак!
108 
