52 
Он не ошибся. Бахес, недолго думая, решил воспользоваться приемом, весьма распространенным в Кастилии во времена римского владычества.
Яд для стражников и противоядие для себя у Родриго имелись, поэтому он, не мешкая, вылил адское зелье в бочонок с вином и заявился с «подарком» в стражницкую:
– Выпьем, друзья! Вы отлично поработали! Альгвазил, кстати, подготовил для вас очередное задание, но сегодня разрешил отдохнуть и повеселиться…
Охранники угрюмо и недоверчиво воззрились на помощника хозяина, готовые в любой момент, если понадобится, выхватить мечи из ножен: после расправы над алхимиками они резонно ожидали такой же участи.
Догадавшись об их состоянии, Родриго откупорил бочонок, наполнил себе чашу почти до краев и с возгласом: «За успех будущего дела!» залпом осушил ее.
Стражники многозначительно переглянулись и одобрительно промычали, поскольку давно научились понимать друг друга без слов. А вскоре они уже бились в предсмертной агонии, оглашая замок диким животным рыком…
Когда последние хрипы и стоны смолкли, в стражницкую вошел альгвазил. Обведя ничего не выражающим взглядом рукотворное «царство смерти», он удовлетворенно кивнул и сказал:
– Молодец, Родриго! Теперь Ледесма точно ничего не узнает. Если, конечно… – он выразительно посмотрел на помощника.
Бахес поспешно заверил:
– Я с тобой до конца, Алехандро!
– Я верю тебе, Родриго. Собери теперь все необходимое для дальней дороги и подготовь к отъезду монахиню. Мы должны как можно скорее спрятать ее от соглядатаев нового архиепископа.
…Бахес застал Марию забившейся в угол комнаты и съежившейся от страха. Девушка слышала и предсмертные крики алхимиков, и утробное мычание умирающих стражников, поэтому решила, что с приходом помощника альгвазила настал и ее смертный час. Она тихо заплакала.
Родриго исподволь взглянул на ее заметно округлившийся живот и доброжелательно осведомился:
– Как ты себя чувствуешь?
Монахиня вздрогнула.
– Как обычно, – едва слышно ответила она.
– Оденься как можно теплее, на улице холодно и ветрено…
Мария вскинула на Бахеса полные удивления глаза:
– Вы хотите сказать, что я… должна покинуть замок?
– Да. Мы решили переправить тебя в более безопасное место.
Монахиня горько вздохнула:
– Безопасное от кого? От Бога безопасных мест на земле нет…
Родриго рассвирепел:
– Поменьше разговаривай, не то отправишься вслед за остальными!
На рассвете альгвазил, Бахес и монахиня сели в небольшую шебеку[74] и покинули остров Форментера навсегда.
В родную Талаверу Алехандро возвращаться не хотел: он не исключал, что отец Доминго стал приспешником нового архиепископа и, следовательно, легко мог выдать их.
Надежда оставалась только на замок Аранхуэс и на верную Консуэло де Ампаро. Однажды графиня уже оказала ему услугу, выкрав ларец из замка Аржиньи, и Алехандро не сомневался, что женщина не откажет ему и на сей раз.
Появление возлюбленного в Аранхуэсе, да еще с дамой, явно находящейся в положении, стало для донны Консуэло полной неожиданностью.
– Кто это? – не очень приветливо поинтересовалась графиня, выразительно взглянув на молодую женщину, стыдливо прикрывающую живот плащом.
– Потом объясню, – отрезал альгвазил. – Ее зовут Марией. А с моим другом Родриго ты уже знакома. Дорогая, нам нужно отдохнуть и подкрепиться. Марию следует разместить в отдельной комнате и обеспечить ей хороший уход. А заодно и зоркий присмотр…
– Хорошо, любимый, я сделаю все, как ты пожелаешь, – изобразила покорность Консуэло, ибо проявлять характер по отношению к богатому поклоннику было невыгодно и неразумно.
По распоряжению графини гостей сытно накормили и приготовили для них просторные светлые комнаты. Когда Родриго и Мария удалились в отведенные им покои на отдых, Консуэло, оставшись с Алехандро наедине, вкрадчиво спросила:
– Ты расскажешь, что привело тебя в Аранхуэс в столь странной компании?
– Нет. Даже не проси, Консуэло. Так будет лучше для всех и, прежде всего, – для тебя…
– Мне кажется, ты чего-то боишься… Или кого-то? – не отставала графиня, ласково поглаживая любовника по щеке нежными пальчиками. – Я слышала, твой покровитель, архиепископ де Нойя, умер, и его место занял Санчо де Ледесма?..
Альгвазилу не хотелось обсуждать с женщиной столь больную для него тему, но молчание могло дать ей повод для различного рода догадок, в том числе нелицеприятных.
52 
