3 
Алиса раскрыла журнал на странице, где демонстрировались сумки, и показала Любе, ткнув пальцем в одну из них:
– Вот что нормальные люди носят. И мне скоро купят такую.
Возле сумки стояла цена.
– Да за такие деньги слона можно купить! – сказала Люба. – Золотая она, что ли?
– Это «Жирофле», – важно сказала Алиса.
– Кто? – переспросила Люба.
– Дед Пихто! – ответили ей.
И вновь раздался хохот.
Багрянцева хотела было поругаться, дать понять этим свистулькам, кто они есть на самом деле, но сочла, что лучше ей не опускаться до скандала. Девчонки своим видом показали, что общаться не желают. Две снова начали листать журнал, а одна, достав из сумочки цвета шоколада телефончик цвета карамели и раскрыв его нежными пальчиками со сливово-мармеладным маникюром, продолжила беседу:
– А? Ну вот, короче… Я такая…
Люба сходила за хлебом, вернулась домой и вот сидела за обедом, наблюдая, как мама режет хлеб.
– В общем, – сказала она, – мне ужасно не нравится химия. В той школе не было химии.
– Люба! – засмеялся папа. – Ты же в восьмом классе! Уверяю, что и в той школе…
– Да знаю. Все равно не нравится. И вообще… В той школе я всегда была в «А» классе. А теперь что? «В»!
Папа призадумался:
– Ну а по-моему, знаешь ли, весьма неплохо. Восьмой «вэ». Две «вэ». Как двое очков. Четыре бублика.
– «Четыре бублика»! – надувшись, повторила Люба.
Но аргументы против новой школы, как она сама увидела, были ничтожны и неубедительны.
Суп остыл, корок на хлебе не осталось, разговор закончился. Люба уткнулась в тарелку и решила после еды снова загрустить. Но тут молчавшая до сих пор мама неожиданно сказала отцу:
– Слушай! Помнишь, ты рассказывал мне историю про свою бабку? Не тот ли это город?..
– Точно!
Папа улыбнулся.
– Вот надо же, – сказал он. – Я совсем забыл. Послушай, Люба. Ты не хочешь жить в Елизаветинске, жалуешься, что нас перевели в него. А между тем твоя… м-м… двоюродная прабабушка приехала сюда по собственному желанию! И против воли родителей.
Люба повернулась к отцу.
– Как это?
– Я, собственно, мало знаю обо всем этом. Дело было давно, до революции, году, кажется, в девятьсот двенадцатом или тринадцатом. Звали ее Евлампия Андреевна Багрянцева – родная сестра твоего прадеда. Она влюбилась в некоего студента. Отец, Андрей Прокопьевич, конечно, дал отказ: нищий парень – ни кола, ни двора, ни чина, ни капитала… И вот однажды ночью Еля сбежала. Побег удался ей великолепно, судя по тому, что в доме не проснулась ни одна душа. Дед рассказывал, что утром был страшный переполох, потом поувольняли всю прислугу. Послали вдогонку людей. Да разве догонишь, полсуток прошло? Так никто больше о ней и не слышал. Разузнали только, что студента того фамилия была Рогожин. И при-ехал он из города Елизаветинска, куда, наверно, и увёз твою прабабушку.
– Значит, у нас здесь есть родственники? – спросила Люба радостно.
– Хм… Не исключено.
– Вот здорово! А как найти их?!
– Ну… – Мама заволновалась. – Я не думаю, чтобы Евлампия была счастлива с этим студентом. Девушки, которые так легкомысленно ведут себя… Хотя найти родню, конечно, было бы неплохо.
Глава 2
Жизнь налаживается
У Сережи Щипачева были новые, несомненно, импортные брюки, красный джемпер и модное украшение на шее из мелких деревянных шариков. Шея Сережи тоже выглядела симпатично. Сам он находился у доски и без особой радости показывал на карте моря, омывающие берега России.
Делал он это довольно долго и с переменным успехом, так что 8 «В» заскучал. Аня Пархоменко, соседка Любы, как обычно, стала рисовать в своей тетради девочек, одетых точно как она, и разные, должно быть неформальские, значки. «Сухих?! Да ты гонишь!» – вылетел из уст сплетницы Кати громкий шепот. На задней парте Ира Сухих, тихая и бледная, завертела головой. «Это не Сухих, – продолжал литься приглушенный голос Кати. – Мы должны выяснить, кто там был!» Алина быстро и усердно переписывала у кого-то ответы на домашнее задание по алгебре. Только два человека смотрели куда нужно: Оля Михеева, отличница, и Люба.
Любу карта не интересовала. Смотрела она на Сережу.
Не то чтобы влюблена была в него… Но она уже рассматривала такую возможность. Изучая вместо географии блондинистую голову Сережи (подстриженную романтично, аккуратно, не каким-нибудь там «ежиком»), Люба рассуждала, что могло бы быть, сбеги они куда-нибудь вдвоем. Мысль о побеге, разумеется, была чисто теоретической. Но приятной.
3 
