13 
— Да-да, именно так!
— А этот портрет как вам? — Роман придвинул Саше портрет Наденьки.
Саша смутилась:
— Она как ангел…
— И мне так кажется… — прошептал Шварц. — А знаете, Саша, отнесите портрет мадемуазель Надин. Пусть это будет мой подарок.
Саша криво улыбнулась. Что ж, пусть… Вдруг и вправду случится чудо, и Наденька станет похожа на свой портрет?.. Хотя… Куда там!
Саша оглядела влюбленного художника — волосы всклокочены, глаза горят, щеки ввалились от вечного недоедания. Куда ж ему тягаться с другими сестрицыными поклонниками — модным щеголем графом Шишмаревым или бравыми штаб-ротмистрами в мундирах с золотыми пуговицами. У Романа, вон, и рубашка рваная.
— Давайте я вам рубашку зашью! — Саша и сама удивилась собственной смелости. — И на сюртук, если надо, заплаты поставлю.
Роман развел руками:
— Сюртук-то еще ничего, держится. А вот рубашка — она у меня и парадная, и единственная.
— Вот и снимайте! — скомандовала Саша. И тут только поняла, что сказала. Это же конфузия! Как же Роман перед ней разденется, а она на него, обнаженного смотреть-то станет?.. Вот неприличность-то…
Саша подняла на молодого человека потемневшие глаза. Господи, что ж сделать-то, что сказать?..
— Снимать? — прошептал Роман.
Ему и самому стало вдруг так конфузливо и неудобно. С чего бы? Эка невидаль? Саша же давняя знакомая, почти родственница. Она еще и не девушка вовсе, так — девчонка. Младшая сестрица. И пальчики у нее вон какие ловкие — на пальто штопки и не заметишь, пусть и рубашку починит. В ней же Роман на свидание к обожаемой Наденьке пойдет. А ну как Наденька-ангел его обнимет, разрешит к сердцу прижать. Не щеголять же тогда дырами на рубахе?!
Как завороженная Саша смотрела на Романа, расстегивающего рубашку. Вот он вынул дешевенькие запонки, вот расстегнул верхнюю пуговицу, потом вторую, потом… Саша сглотнула и почувствовала, что у нее запылали не только щеки, но и уши. Да она, наверное, вся стала красная как вареный рак…
Роман тоже вдруг смутился, но пуговицы расстегнул до конца. Рубашка сползла с его могучих плеч, обнажились сильные руки, потом антично вылепленный торс. Саша, как дочка врача, была вполне знакома с анатомическим сложением мужчин, правда, только тех частей тела, что считались приличными. Но ни один античный бог не был столь красив, как живой Роман. Вот он вдохнул и выдохнул, мышцы живота втянулись, потом выпрямились. Вот наклонился, протягивая Саше рубашку. У девушки внутри словно факел вспыхнул. Огонь прошелся сквозь сердце, спустился ниже и взорвался где-то в совершенно тайном месте, о существовании которого Саша и не подозревала до этой минуты.
Дрожащей рукой она взяла рубашку. Надо успокоиться! Да что же с ней такое? Надо сообразить, с какой стороны внизу рубашки (чтоб не видно было) ловчее отрезать лоскуток для заплатки на видное место. Потом надо поставить заплатку так, чтобы никто не разглядел. Да ведь и торопиться надо! Но глаза Саши помимо воли смотрели только на обнаженного Романа.
Молодой художник и сам застыл как вкопанный. Кровь стучала в висках.
«Это же Саша, сестра обожаемой Наденьки! — убеждал он себя. — Бедная девушка и не красива даже. А уж как хороша Наденька! Свет небесный. Счастье жизни!» Но глаза Романа помимо его воли все глядели в глаза Саши. Огромные и синие. Добрые и понимающие. Рука Романа, протянувшая рубашку, встретилась с ее крошечной ручкой. Ручка была не бела, не тонка и не ухожена. Работящая ручка, никак не ангельская, как у божественной Наденьки. Но все равно, столкнувшись с ручкой Саши, Роман вздрогнул. Ему так захотелось поцеловать ее, такую неухоженную и покрасневшую. Наверное, она мягкая и теплая. Как и сама Саша — такая мягкая, теплая и добрая.
И тут, наконец, Роман опамятовался. Да что это он?! Саша просто починит рубашку. И поскорее — Наденька на свою записку ответа ждет. Да и что подумает сама Саша, если вдруг почувствует странные мысли Романа? Да она же убежит и потом никогда не захочет с ним видеться. Да она подумает, что он — развратник, как те проклятые щеголи, вроде графа Шишмарева, что вьются вокруг Наденьки!
5
Домой Саша вернулась уже затемно. Сестрица встретила ее выговором:
— Где ты шлялась? Ничего тебе поручить нельзя. Зря только хлеб ешь! Твое счастье, что родители еще не вернулись. Нелегко, видать, подарочек избалованной дочке генерал-губернатора найти. А это еще что такое ты притащила? — Наденька с размаху ткнула в свернутое полотно.
13 
