Особенно,... 
68 
Поняв, что огласки все равно не миновать, Детборг лично сообщил о случившемся наместнику. Сегноций, услышав новость, впал поначалу в оцепенение. В голове его крутилась лишь одна мысль: «Сбежала, не пожелав выходить замуж за Детборга? Ну, кто бы мог подумать, что девчонка отважится на столь дерзкий поступок?!»
– Обыскать все окрестности! Далеко не уйдет! – приказал наместник, как только к нему вернулся дар речи, и сам возглавил поиски непокорной дочери.
Два дня стражники искали Эстер всюду, куда только могла ступить нога человека. Поиски продолжались даже по ночам, с зажженными факелами, но юная госпожа, увы, точно сквозь землю провалилась.
Безутешный Марк Левий сначала долго метался по кабинету в ярости, а потом, обессилев, упал прямо на пол и разрыдался:
– О, Великий Логос, за какие грехи ты наказываешь меня столь сурово? Сначала ушла Гортензия, потом – Паулиния, не так давно – Присцилла, и вот теперь – моя последняя отрада Эстер!.. У меня больше не осталось наследников! Кому же я передам домен?.. Да и зачем мне теперь власть и богатство?..
* * *
Побег Эстер оказался полной неожиданностью для всех обитателей замка, в том числе для Теодориха. Но если служанки и камеристки беспрестанно шептались по углам, строя предположения одно немыслимее другого, то юноша отчасти догадывался, где конкретно могла скрываться беглянка.
Решив проверить свое предположение, в один из свободных от службы дней он, покинув Ахен, отправился в Озерный край. День стоял морозный, студеный. Снежные облака густо заволокли небо, и бледное зимнее солнышко едва пробивалось сквозь их завесу. Добравшись до памятного места, юноша принялся внимательно всматриваться во все окрестные холмы, надеясь уловить среди них присутствие Озерной ведьмы. Потом он долго кружил вокруг одного и того же места, где, по его мнению, должно было располагаться убежище Лауренции. Наконец ему улыбнулась удача: он увидел исходящий из подножия холма легкий дымок, мягко стелющийся понизу (с наскоку и не заметишь!).
Теодорих спешился и уверенно приблизился к импровизированному дымоходу. Однако уже в следующее мгновение озадаченно пробормотал:
– Странно… Здесь же должен быть вход, прикрытый холщовым пологом! И где же он?.. – Юноша дотронулся до поверхности холма – под рукой зашуршала лишь сухая, припорошенная снегом прошлогодняя трава. – Наваждение какое-то! – недоуменно воскликнул он. – Не иначе – проделки Озерной ведьмы… Что ж, придется принять условия ее игры… – Теодорих сделал глубокий вдох и громко позвал: – Лауренция! Это я, Теодорих! Прошу тебя, появись! Я прибыл один и не причиню тебе вреда!..
В тот же момент холм перед его глазами «распахнулся», выпустив наружу из своих недр Озерную ведьму.
– Ты звал меня? – с напускной суровостью спросила женщина.
Теодорих растерялся.
– Но, позволь… откуда ты появилась? Это что – чары?
Лауренция усмехнулась.
– Все гораздо проще. Зимой мне приходится завешивать вход не только холстом, но еще и плетенкой из луговых трав. Итак, я слушаю тебя…
– Эстер, дочь наместника, исчезла, – без лишних предисловий перешел к делу Теодорих. – Все сбились с ног в поисках госпожи, но разыскать ее так пока и не удалось. От горя наместник наш поседел еще более… Кроме того, отказывается теперь не только покидать покои, но и принимать пищу. Сутками напролет он оплакивает смерть жен и дочерей… Боюсь, долго наш повелитель так не протянет – умрет либо с голоду, либо от скорби…
– Хорошо, заходи. Но помни: все, что увидишь и услышишь здесь, должно остаться в тайне. – Лауренция выжидательно воззрилась на гостя.
– Даю слово воина!
Женщина приподняла невидимый глазу полог, и Теодорих, согнувшись почти вдвое, нырнул в знакомую землянку. Здесь все было как прежде: та же нехитрая обстановка, те же травы, разложенные на холсте в углу, тот же теплящийся посередине очаг…
– Садись, гость, – Лауренция придвинула к юноше табурет.
Теодорих, сняв шлем, положив его прямо на земляной пол и оставшись лишь в кольчужном подшлемнике, охотно присел. Женщина расположилась напротив.
– Ответь, воин, ты любил Присциллу? – спросила она неожиданно.
– Увы, нет, – сконфуженно признался юноша. – Просто, будучи дочерью самого наместника, Присцилла отчего-то пожелала в мужья именно меня, а я малодушно не нашел в себе сил воспротивиться решению Марка Левия… В конце концов, я ведь не знатный букеларий, чтобы противостоять могущественному Сегноцию, тем более что в свое время он оказал мне милость – дал прибежище в Ахене. Мой отказ от брака с его старшей дочерью мог бы вызвать нежелательный для меня гнев наместника. Не говоря уж о гневе, а возможно и последующей мести отвергнутой невесты – своенравной Присциллы. Упокой, Логос, ее душу!
68 
