Особенно,... 
19 
А что делал — никому знать не надобно. Конечно, можно было бы и слуге поручить — да кто за слугу поручится? В таких делах каждый за себя стараться станет. А ну как начнет слуга шантажировать князя?
Нет уж, лучше самому расстараться. Самому-то надежнее!
Князь вздохнул, поставил на пол потайной фонарь и, ловко орудуя отмычкой, вскрыл нехитрый замок на двери маэстро Меризи. Хоть в одном ему везло — не забыл прежней науки. Еще в детстве научился он вскрывать любые замки и запоры. Упокой, Господь, грешную душу Федьки-ключника, который научил сему тайному ремеслу юного княжича Василия Голобородко. В то время отрок Василий жил в имении своего родственника и опекуна князя Ивана Никитовича Сорвиголовы — да-да, в старые времена водились на Руси и такие фамилии. Надо сказать, сей Сорвиголова получил свою разудалую фамилию в награду от «Самой» — дочери Петра Великого, императрицы Елизаветы Петровны, правившей в России несколько десятилетий назад. «Сама» была женщина добрейшего и веселого нрава, верила чуть не любому, приближала к себе за красоту, стать и прочие умения в «мужских делах». А еще обожала наряды, в день переодевала по два десятка платьев и очень любила наряжаться в платья мужеского пола. Чуть не каждую неделю устраивала у себя во дворце «машкерады», на которые дамы обязаны были являться в мужской одежде, а кавалеры в женской. Сначала все пили, веселились, ну а потом шло «горяченькое» — парочки объединялись да и разбегались «погорячиться — погонять кровь в жилушках». Вот на тех «машкерадах» и прославился Иван Никитович, получивший фамилию Сорвиголова. Видно, умел горячить императорскую кровь особыми способами, так что в придачу к фавору были пожалованы ему и земли, и имения, и даже отданы под опеку все владения и богатства малолетнего родича Васи Голобородко, оставшегося к тому времени без родителей.
Сорвиголова свое прозвание полностью оправдывал в одном — в особом умении просаживать все доходы от всех подопечных имений. Так что когда Василию сравнялось четырнадцать годков, он понял, еще чуть-чуть и получит после сорвиголовской опеки не богатство родительское с имениями, а одни жалкие остатки. Вот тогда-то юный княжич и решил: пора принимать меры.
Да только какие? Пока дяденька у императрицы Елизаветы в фаворе, ничего сделать нельзя — ничему она не поверит. Вот и начал умный Васенька собирать компрометирующие бумажки на дяденьку, тайком взламывая запоры его секретера, читая письма, умело вскрывая дядюшкин бювар на замочках. Из бумажек явилось невероятное! Сорвиголова, оказывается, уже давно, всячески веселя любимую царицу, в письмах и бумагах величал ее «своенравной кобылой», «стареющей красоткой» да еще и «дочкой портомойки». Все эти сведения умный Вася враз довел до царицы. Ту особливо поразила не «своенравная кобыла», а «дочь портомойки». Как известно, матушка Елизаветы, супруга Петра I — Екатерина по первоначалу действительно служила портомойкой, то есть прачкой, стирала русским солдатам белье. Но по прошествии времени воспоминания об этом стало самой что ни на есть ужасающей государственной изменой. Так что дяденьку Сорвиголову разжаловали по всем статьям, отняли имения и имущество и передали все в ловкие руки юного князя Василия Андреевича Голобородко. Тот взялся за дела весьма ловко — мгновенно втерся в доверие к царице. Поплакался на опостылевшую сиротскую долю, а сердобольная Елизавета и пожалела, к себе приблизила.
Молодой человек оказался смышлен — едва при дворе появилась юная цесаревна Екатерина, жена наследника, Голобородко и с ней свел добрые отношения. В аманты не набивался: во-первых, лет на десять старше был, во-вторых, знал: фавориты сменяются, друзья остаются. Ну а уж когда Екатерина на трон взошла, стал Василий Голобородко ей «тонкие услуги» оказывать. Умел он тайно в жилища екатерининских фаворитов-амантов пробираться и компрометирующие их документики добывать. Никакие замки устоять перед ним не могли. Так что Екатерина Великая вполне могла над фаворитами величие свое проявлять. Объясняла, что знает, мол, про их проделки да провинности, но простит за усердие. Фавориты усердствовали, государыня их «мелкие грешки» величайше прощала и миловала. Голобородко же за раскрытие сих грешков по карьерной лесенке быстро взбирался. Сейчас вот на весьма высокой ступеньке примостился — в должности личного статс-секретаря императрицы. Деньги, почет, связи, царские милости. Чего еще надо?
19 
