— Мисс Сноу, вы слышите меня?
— Извините, что? — Она наконец приняла заинтересованный вид.
— Я пытаюсь рассказать вам про свою дочь. — Терпение шефа казалось поистине безграничным, и Джулия это оценила.
— Я не знала, что у вас есть дети, — неохотно сказала она.
Доминик Бреттон всегда славился замкнутостью. Несмотря на положение и богатство, его личная жизнь редко удостаивалась внимания не только журналистов, но и собственных служащих. Джулия знала только, что у него был дом в деревне и служебная квартира где-то в городе, что он женился на Монике Росси, когда оба были совсем юными, что жена погибла в той же автокатастрофе, которая унесла жизнь и его тестя. Доминик все еще носил на левой руке гладкое золотое обручальное кольцо: по мнению Джул, это означало — он вполне доволен положением вдовца.
Слабая усмешка растопила лед в голубых глазах Бреттона.
— Кристина уверяет, что она вовсе не ребенок, а независимый взрослый человек.
Когда босс умолк, ожидая ответа, Джулия не открыла рта. Интересно, что он хочет от нее услышать? Почему не скажет прямо о том деле, ради которого вызывал. Ей до смерти хотелось узнать, что это за проект. Она заерзала в кресле и с отсутствующим видом попыталась одернуть подол юбки. Но никакие одергивания не смогли бы сделать эту юбку более скромной.
— У Кристины начались школьные каникулы, и она, как всякий только что оперившийся юнец, решила узнать границы своей свободы. — В голубых глазах Доминика вновь появился холод. Неужели Бреттон подумал, что она нарочно привлекает его внимание к своим стройным ногам?
— Что ж на здоровье, — хмуро пробормотала Джулия. Бреттон абсолютно не похож на мужчину, которого она искала, чтобы скрасить себе существование. Впрочем, в худшем случае сошел бы и он, но Доминик слишком напоминал ей Брюса. Ее бывший жених был твердым, прагматичным, не склонным к сантиментам и исповедовал пессимизм, называя его реализмом. Недоверие Брюса к открытому проявлению чувств мало-помалу вытравило всю сердечность из их отношений.
Бреттон нахмурился.
— Я сказал, что ей только пятнадцать. Она слишком молода для таких вещей.
— Каких? — спросила, оживившись, Джулия. Теперь ее интересовал любой намек на бунт.
— Бросить школу. Пойти работать. Ходить на свидания…
Джулия заморгала. В пятнадцать лет девушка не может оставить школу. Образец высокой нравственности Доминик Бреттон — отец сбившегося с пути подростка? Нет, это не соответствует его имиджу! Наверняка у него были иные планы на будущее дочери. В добрый час, Кристина, подумала Джулия, как хорошо, что кто-то еще сражается за свою свободу. Полные губы девушки невольно изогнулись.
— Вы находите это смешным, мисс Сноу? — с ироничной вкрадчивостью спросил Доминик.
— Нет, сэр. — Ложь была чересчур откровенной.
— Перестаньте называть меня «сэром»!
— Но я и раньше вас так называла, — резонно возразила Джулия.
— Раньше вы были брюнеткой, но без колебаний отказались от этого! — Лицо Бреттона омрачилось, и девушка поняла, что тот осуждает себя за несдержанность.
— Да нет, колебания были… — Она шла как по канату. — А вам не нравится моя новая внешность?
— Я не задумывался над этим, — последовал ответ.
— Значит, моя информация ошибочна. — Пути назад не было. Джулия взбила локоны тем самоуверенным жестом, который прежде весьма презирала. — Что у вас аллергия на блондинок.
Месть была столь же быстрой, сколь и неожиданной.
— Только в постели.
Девушка мучительно покраснела.
И тут Бреттон откинулся на спинку кресла и фыркнул. Лицо его смягчилось, глаза потеплели. Доминик лениво покачивался в кресле взад и вперед. У девушки внезапно закружилась голова. Смеющиеся голубые глаза. На мгновение Джулии показалось — все это уже было. Пытаясь прийти в себя, она не нашла ничего лучшего, чем в свою очередь спросить:
— Что здесь смешного?
Он напустил на себя серьезность.
— Нет, ничего, мисс Сноу. Я только подумал, мисс Сноу…
Это была блестящая пародия на ее подчеркнутою угодливость. Он смеется над ней! Холод в животе сразу исчез; красный туман поплыл перед глазами Джулии. Как легко он раскусил ее попытки казаться опытной женщиной! После долгих месяцев апатии, столь сильные проявления чувств должны были заставить ее встревожиться. И все же это доказывало, что она еще жива.