60 
— Вы спросили Анна-Марию об этом, когда встретились с ней вчера вечером?
— Да. И когда она мне сказала, что не убивала его, я ей поверила. Но Анна-Мария сказала мне, что Гэри обрадовался, когда я потеряла ребенка, что он собирался просить меня дать ему развод, а ребенок только бы все усложнил.
— Мужчины часто говорят любовницам, что намерены развестись. Как правило, это неправда.
— Я знаю об этохм, и вполне вероятно, Гэри обманывал Анна-Марию. Но он не лгал, когда говорил, что рад моему выкидышу.
— Анна-Мария сказала вам об этом?
— Да.
— И что вы почувствовали?
— Это меня пугает больше всего, доктор. Мне кажется, что в эту минуту я ненавидела ее всей душой только за то, что она произнесла эти слова.
«Ненавидела ее всей душой», — повторил про себя Дэниелс.
Молли вдруг заговорила очень быстро:
— Вы знаете, что мне тогда пришло в голову, доктор? Я вспомнила строчку из Библии: «Рахиль горевала о своих нерожденных детях, и никто не мог утешить ее». Я подумала о том, как я горевала о своем ребенке. Только в моем теле зародилась новая жизнь, и я ее потеряла. И в этот момент я стала Рахилью, гнев ушел, я погрузилась в горе.
Молли вздохнула, а потом продолжала тусклым, безжизненным голосом, из которого исчезли все эмоции.
— Анна-Мария ушла раньше меня. Когда я вышла на стоянку, ее уже не было. Я совершенно ясно помню, что вернулась домой и рано легла спать.
— Совершенно ясно, Молли?
— Доктор, полицейские обыскивают мой дом. Сегодня утром со мной пытались поговорить детективы. Филип приказал мне не говорить никому, даже Джен, что мне сказала Анна-Мария.
Ее голос снова ожил:
— Неужели все повторяется? Возможно ли, чтобы я совершила нечто ужасное и мой мозг заблокировал воспоминания об этом? Если это так и полиция сумеет это доказать, я не позволю им снова упрятать меня в тюрьму. Я лучше умру.
«Она снова заговорила о самоубийстве», — подумал доктор Дэниелс.
— Молли, с тех пор, как вы вернулись домой, вы вспоминали о том, что кто-то еще был в доме в вечер убийства Гэри?
Он смотрел, как расслабляется ее тело, как уходит напряжение, как в глазах зажигается лучик надежды.
— В доме на самом деле кто-то был в тот вечер, — ответила Молли. — Я почти уверена в этом.
«А вот я как раз почти уверен, что там никого не было». — Эта мысль опечалила Дэниелса, и он вздохнул.
Вскоре он отвез Молли домой. Дом стоял темный, свет нигде не горел. Молли указала ему на то, что рядом не были припаркованы полицейские машины. Но Дэниелс не уехал, пока Молли не вошла в дом и не зажгла свет в прихожей.
— Не забудьте принять таблетку, которую я дал вам, — напомнил он. — Завтра мы поговорим снова.
Старый врач дождался, пока щелкнула задвижка изнутри, и только потом медленно вернулся к своей машине. Он не считал, что Молли достигла того предела, когда может причинить себе вред. Но если полиция найдет улики, подтверждающие виновность Молли в смерти Анна-Марии Скалли, то его пациентка наверняка попытается найти другой способ уйти от реальности. На этот раз это будет не диссоциативная амнезия, а смерть.
Доктор Дэниелс, печальный, расстроенный, отправился домой, где его ждал очень поздний ужин.
43
Когда Фрэн появилась в офисе во вторник утром, она нашла на своем столе сообщение о звонке Билли Галло с пометкой «срочно». Он назвался другом Тима Мейсона и просил ее позвонить по очень важному делу.
Фрэн набрала указанный номер, Билли Галло снял трубку после первого же звонка и сразу заговорил о том, что его тревожило.
— Мисс Симмонс, вчера похоронили мою мать. Она умерла от обширного инфаркта, который можно было и следовало предотвратить. Я слышал, что вы готовите передачу об убийстве доктора Гэри Лэша, и я хотел попросить вас заняться еще и положением дел в больнице. Особенно меня беспокоит тот план медицинского страхования, который придумал Гэри Лэш.
— Тим говорил мне о вашей матери, и я искренне соболезную вашему горю, — сказала Фрэн. — Но я уверена, что существует процедура, следуя которой вы можете зарегистрировать жалобу на недобросовестное лечение.
— Вы же знаете, что в этом случае жалобщика просто пускают по кругу, мисс Симмонс, — возразил Билли Галло. — Видите ли, я музыкант и не могу позволить себе потерять работу. Сложилось так, что мой оркестр сейчас в Детройте. Но я скоро вернусь. Я говорил с Роем Кирквудом, маминым терапевтом, и он сказал, что настаивал на проведении дальнейшего обследования. Но его просьбу отклонили. Доктор Кирквуд не сомневается, что можно было попробовать спасти мою мать, но ему даже не позволили попытаться. Прошу вас, поговорите с ним, мисс Симмонс. Я пришел к нему, готовый проломить ему голову, а вышел, искренне его жалея. Доктору Кирквуду едва за шестьдесят, но он сообщил мне, что закрывает свою практику и уходит на пенсию. До такой степени ему опротивело все, что происходит в ХМО «Ремингтон».
60 
