Особенно,... 
199 
«Ну, Ставранский и Ставранский! И давно ли не виделись?
Ладно, чёрт с ним, пусть заглядывает!»
Элеонора стала посещать Михаила Капитоновича. Она снилась, он ощущал её рядом, он подходил к дому с предчувствием, что от неё лежит записка или пришло издалека письмо с вестью, что она скоро приедет в Харбин. Фляжка, которую Михаил Капитонович старательно закопал на самое дно комода, сама собой оказалась вытащенной и наполненной настоящим виски, и иногда он к ней прикладывался, а когда прикладывался основательно, то готов был выть от тоски и даже иногда выл. Иной раз, когда выть не было сил, он ночью выходил на улицу и бил первого, кто попадался под руку.
Довольно часто к нему приходил Ставранский, особенно в последние месяцы. Он объяснял это тем, что у его жены был выкидыш и она «ушла в себя», а кроме этого он был не в ладах с её отцом, старым генералом русской Императорской армии.
Тот не мог простить зятю участие в «китайских делах», то есть в Русской группе, хотя с того времени прошло почти четыре года, а в «китайских делах» Ставранский участвовал уже в самом конце и не слишком долго. Тесть был уверен, что молодой муж не должен был расставаться с молодой женой, а в китайскую войну против большевиков не верил с самого начала и считал, что надо беречь людей и силы для настоящей войны с большевиками, в которую верил свято. Он говорил: «Если начнётся война за нашу Россию, против большевиков, а вас, милчеловек, уже не будет в живых, кому воевать? Мне, старику?» Его дочь, жена Ставранского, от таких разговоров падала в обморок, Ставранский не любил обмороков и конфликтовал с тестем.
«Чёрт с ним, пусть заходит!» – повторил про себя Сорокин. Ставранский был русский компанейский пьющий человек, просто Михаил Капитонович не любил, когда кто-то появлялся рядом, когда в его мыслях поселялась Элеонора.
Он переоделся в домашнее и посмотрел на часы, было 19.45. «Ладно! Хотя бы не придётся долго ждать!» – подумал он, отрезал колбасу и начал откручивать с фляжки крышку.
В декабре 1928 года, после возвращения в Харбин остатков Русской группы, Сорокин, хотя судьба его самого висела на волоске, сумел помочь Ставранскому устроиться в городскую полицию и на время разрешил ему и его жене пожить в своей квартире, чтобы особо не досаждал старый генерал. Отношения с Советами тогда у китайских властей были как нельзя хуже, и они стали часто нарушать договорённости относительно приёма на работу русских беспаспортных эмигрантов. На зло! Когда осенью 1929 года эти отношения дошли до вооружённого конфликта, Ставранский даже сумел перейти с повышением в должности в железнодорожную полицию, а когда китайцы потерпели поражение, чтобы не терять работу, он оформил китайское гражданство. После этого тесть – старый русский генерал – перестал принимать его в своём доме, и Ставранский вздохнул с облегчением.
Ставранский пришёл ровно в 20.00 и сразу начал вытаскивать из портфеля бутылку и закуски.
– Есть новость! – сказал он и, не дождавшись встречного вопроса, глянул на Сорокина.
Тот сидел в халате и побалтывал пяткой турецкой туфли.
– Арестовали мстителя! – сказал Ставранский.
Михаил Капитонович смотрел на Ставранского, качал туфлей, курил папиросу и думал о том, что скоротает с гостем полчаса, час, а потом бы остаться одному. Элеонора не уходила, и надо было спокойно обдумать всё, что касалось Давида.
– Я вижу, вы не расположены?..
– Нет, что вы? Я немного устал и сейчас помолчал бы и послушал! – ответил Сорокин и взял рюмку.
– Ну что же, усталость – дело извинительное! А я предлагаю выпить за мстителя! – сказал Ставранский и выпил.
Тут Сорокин сообразил, что у Ставранского, видимо, действительно есть какая-то непростая новость, и даже мысленно перед ним извинился за свою отвлечённость и невнимание.
– Недалеко от вокзала нашли уже третий труп японского офицера…
– Я слышал об этих убийствах, проходили по городским сводкам!
– Нашли убийцу!
– И кто же?
– Некий Евгений Подзыря! Почти что местный уроженец, был привезён в Харбин во младенчестве.
– За что он так невзлюбил японских офицеров, что они ему сделали?
– Он узнал, что японские офицеры, или японский офицер, чтобы не платить китайским таксистам и рикшам, рубят им руки или убивают их, однако несколько китайцев, будучи только ранены, успели об этом рассказать нашим врачам, от тех сведения просочились в город и попали, как вы сами понимаете, в полицейские уши. Раненые китайцы быстро стали мёртвыми, и справедливость ушла на дно, а наш герой решил японским офицерам мстить! Несколько дней назад его арестовали, случайно, когда он тащил недоубитого им офицера к водосточной трубе под железнодорожным полотном! Здоровенный детина, надо сказать, когда арестовывали, сбрасывал наших шавок по десятку со своих плеч, но легавые, как вы понимаете, одолеют даже самого сильного волка.
199 
