К счастью, подъехал долгожданный лифт. Она торопливо вошла в него, как только открылись двери, и на ходу нажала кнопку своего этажа. Двери лифта уже закрывались, и Памела готовилась с облегчением вздохнуть, когда услышала, что Даниэл, всего за секунду до того, как двери лифта закрылись, успел войти.
— О чем ты? Что я сделал личной историей? — настойчиво спросил он.
Он стоял теперь, прислонившись к зеркальной стене лифта напротив нее.
— Кажется, ты говорил, что твой номер на девятом этаже. — Ее голос дрогнул.
Именно этой ситуации она боялась больше всего. Они были в лифте одни. Надменное лицо Даниэла отражалось в зеркалах на стенах лифта — полный драматизма образ бесконечно повторялся. Памеле казалось, что она сходит с ума, погружается в головокружительный бред, заволакивающий ее рассудок, стирающий все мысли и образы, кроме одного — образа Даниэла Гранта и воспоминаний о том, как страстно она когда-то любила его, как безумно она его хотела.
— Тебе придется снова подниматься, — слабым голосом проговорила она, пытаясь избавиться от наваждения.
Но Даниэл проигнорировал ее реплику.
— Итак, что же я сделал личным? Ту идиотскую родовую вражду? Ты забываешь, дорогая Памела, что во всем этом виноваты твои дорогие братцы. Если бы они тогда не вмешались, то…
— То что? Все было бы мило и пристойно, и мы жили бы вместе одной дружной и счастливой семьей? Ты это хотел сказать?
Черт, кажется, она слишком далеко зашла.
— Нет, но…
— Конечно нет! — перебила она, откинув назад голову. — Не сомневаюсь, что об этом ты никогда и не думал… Ой!
Ее тирада оборвалась, потому что кабина лифта внезапно дрогнула и закачалась. Послышался страшный скрип.
Теряя равновесие, Памела покачнулась и стала падать вперед. Прямо на зеркало…
Но, вместо того чтобы расшибить лоб о стекло, она оказалась в надежных объятиях. Мускулистые руки обхватили ее и прижали к теплой груди. Она чувствовала щекой мягкую ткань футболки, мощную грудную клетку под ней. Сердце под футболкой билось ровно и спокойно, совсем не так, как ее. Она сделала судорожный вдох и попыталась удержаться на ногах, но терпковатыи аромат его тела опьянил ее, и, чувствуя слабость в коленках, она снова прильнула к его груди.
— Ты в порядке?
— Думаю, что да. Что случилось?
— Не знаю. Лифт остановился. Может, что-то сломалось.
Он произнес это так спокойно и безучастно, что в ее душу тут же закралось подозрение. Она подняла голову и посмотрела на него.
— Что-то сломалось, — скептически повторила она, пытаясь своим тоном дать ему понять, что ее не так легко надуть. — Признавайся, что ты сделал с лифтом?
— Я-а-а? — протянул он. Две ошеломляющие синевой бездны смотрели на нее с выражением оскорбленной невинности.
Но он мог одурачить кого угодно, только не Памелу. Она продолжала сурово, исподлобья, изучать его лицо.
— Памела, тебе не кажется, что ты стала болезненно подозрительной? — спросил он. Потом пожал плечами и добавил: — Что ж, если ты не веришь мне, то лучше я попробую что-то сделать. Ты как, способна стоять на собственных ногах?
И тут Памела поняла, что он до сих пор держит ее в своих объятиях и что она прижимается грудью к его груди.
— О да, конечно…
Она отпрянула от него, чувствуя, как румянец залил ей щеки, опустила глаза и принялась поправлять задравшуюся юбку.
Даниэл снял трубку аварийного телефона.
— Алло! Алло! Ответьте кто-нибудь! А, привет… Да… Не знаю, что случилось, но мы застряли. Надеюсь, вы поможете…
Несколько секунд он внимательно слушал и недовольно морщил нос и кривил губы.
— Да… Буду очень признателен. Что делать, мы подождем. — Он положил трубку и продолжил, обращаясь к Памеле: — Техническая неполадка.
Памела тяжело вздохнула.
— И когда они собираются ее устранить?
Она решительно отвергла требование своей совести попросить у него прощения за свою подозрительность.
— Проблема в том, что у механика обеденный перерыв. Но они обещали найти его.
— Интересно, а что мы должны делать, пока они будут искать механика?
— Сидеть и ждать, — сказал он и пожал плечами.
— О нет! — отчаянно выкрикнула она. — Этого еще не хватало!
Перспектива просидеть с ним в лифте бог знает сколько времени наводила на нее ужас. Мучительные подозрения и недоверие к нему атаковали ее с новой силой.
— Нет. Я должна выбраться отсюда. Я не могу сидеть здесь.