107 
«Слушай, Хребет. А ведь ты совсем не такая тупая и кровожадная тварь, какой стараешься казаться. У тебя голова на плечах есть… ну, в смысле, на гарде. И людьми ты интересуешься совсем не только в гастрономическом смысле. И что такое доброта — понимаешь, хотя бы теоретически. Что ж ты из себя строишь мясорубку какую-то? Поговорил бы сразу так — глядишь, и меньше бы ссорились…»
«Ох, Вовка, дурень ты… — вздохнул артефакт. — Во-первых, бросай свои замашки интеллигента недоделанного. Пойми, ум и образованность — совсем не синонимы тех розовых соплей, которые ты именуешь гуманизмом. Я знал мудрецов, которые черпали вдохновение для размышлений о сущности бытия из воплей варимых заживо детей. И знал слюнявого идиота, который бросился в огонь, чтобы спасти совершенно чужого ему человека. Это так, к слову. Во-вторых, с чего ты взял, что мне нужно меньше с тобой ссориться? Каждый конфликт со мной подталкивает тебя к драконьему гневу».
«Блин горелый… А я только-только понадеялся, что с тобой можно общаться нормально…»
«Размечтался!»
Последний кусок плоти драка исчез в ненасытной глотке Хранителя. Челюсти постепенно начали принимать свой нормальный размер, лишние ряды зубов исчезали… Даже распробовав каждый кусочек на вкус, он всё ещё не мог поверить, что сделал это. Куда, в какую бездну, к какой, простите, чёртовой матери делись все эти горы мяса?! Весь жизненный опыт и рассудок материалиста протестовали против этой картины.
— И всё-таки, никакой романтики в существовании вампира нет, — повторил он первоначальный вывод. — Может, это смешно, может быть страшно, но ничего вдохновляющего я в такой работе не вижу.
Меч выдал по этому поводу какой-то острый комментарий, но Владимир даже не стал вслушиваться. Он уже научился различать по интонациям, когда клинок говорит что-то действительно важное, а когда собирается подколоть или поругаться.
— Гелла, ты уже проголодалась?
Вампирша немного растерянно хлопнула глазами.
— Вообще-то да, а как ты догадался? Я же тебе о большем времени говорила…
— Чёрт его знает, если честно. Почувствовал как-то. Я теперь много всего чувствую… Пей, — он протянул девушке запястье. — И никаких возражений! — быстро добавил, заметив, что она собирается что-то сказать против. У меня этой энергии всё равно сейчас вагон и маленькая тележка, а тебе этих капель хватит надолго. Полудохлая спутница, сходящая с ума от воздержания, мне не нужна.
Его голос был настолько уверенным, что Инна проглотила возражения, которые явно хотела высказать, и послушно наклонилась к бледной коже. Для человеческого глаза это была обычная плоть трупа, холодная и лишённая пульса. Но в глазах молодой вампирши она сейчас сияла, как ослепительное солнце, и текущие в ней потоки энергии грозили испепелить, разорвать на части слишком слабый сосуд. Поэтому девушка пустила в ход клыки очень осторожно, оставив следы меньше булавочной головки. Отверстия мгновенно затянулись, а на коже осталась горящая алая капелька. Инна бережно слизнула её.
Вспышка чистейшего удовольствия пронзила её с головы до ног. Она слышала, конечно, что кровь старых и могущественных вампиров более вкусна и питательна, чем у человека. Но кровь основателя всей вампирской расы… Тем более, для молодой и слабой особи… Это было невыразимо словами, в убогом человеческом спектре ощущений и близко нет подобного наслаждения! Секс, наркотики, изысканнейшие явства, отдых после многих дней изматывающей работы, глоток воды в пустыне — ничто по сравнению с этим. Ближе всего, пожалуй, был религиозный экстаз — но если бы его удалось перевести из эмоциональной сферы в сенсорную. Багровые волны заливали её разум, и девушке пришлось сломать себе палец, чтобы боль хоть немного отвлекла от этого невыносимо сладкого чувства.
— Воланд, — прошептала она, — что ты со мной сделал? Я ж теперь не смогу мыслить адекватно, всё этот вкус буду вспоминать… Мне будет противно пить смертных, а за ещё одну каплю я… Нет, против своих понятий о чести не пойду, но многое сделаю, очень многое.
— Блин, думаешь я знал, что оно так подействует? — проворчал Владимир, ошарашенный лишь немного меньше подруги. Он ведь стоял рядом и чувствовал всё, что испытывала она, только в ослабленном виде. Но достаточно, чтобы объяснять ему ничего не требовалось.
— А думать надо сначала, мессир хренов, — проворчала Инна, постепенно обретая привычный самоконтроль. — Хотя я тоже хороша — должна была первая сообразить. Всё-таки, не один год среди нечисти крутилась, легенды знаю… Но ты так надавил, что я и сообразить не успела.
107 
