Особенно,... 
20 
Первые пять дней, пока корабль и станция уходили в пространство, все больше удаляясь от пораженной зоны, Ри молча наблюдал.
На шестой день — начал нервничать.
На седьмой — впервые произнес про себя то, что разъедало душу и отравляло ее изнутри все больше и больше. Разъедало — потому что он, Ри, помнил того же Ита на той же Маданге. И сравнивал про себя — того и нынешнего. Тот, которого он знал, был… с точки зрения Ри тот был нормальным, а этот… И Скрипач тоже… Нет, Фэб в присутствии пилота и Даши даже не притрагивался к ним, если вдуматься, он вообще ничего не делал, но Ри видел… Он даже себе не мог озвучить то, что видел.
— Пилот, не надо, — попросила Даша на седьмой день. — Ты ничего не понимаешь.
— Чего я не пониманию? — хмуро, неприязненно спросил Ри в ответ. — Того, что они из-за этого унылого верзилы превратились в… — он осекся.
— Ну, договаривай, — целительница склонила голову к плечу.
— А то ты сама не знаешь, — огрызнулся Ри. — Ты же видишь, как они на него смотрят!..
— А как им на него смотреть? Они на него смотрят точно так же, как он на них, — пожала плечами Даша. — Не вижу в этом ничего плохого, кроме хорошего.
— Какого хорошего?! — возопил Ри.
— Что плохого в том, что одно существо любит другое? — Целительница усмехнулась. — За них можно только порадоваться.
— Порадоваться — чему?! Тому, что они превращаются в каких-то…
— Ри, остановись, — приказала Даша. — По-моему, ты не понимаешь, что именно ты видишь.
— Я все понимаю, — отозвался Ри. — Извини, но меня блевать тянет, когда я вижу… такое. Это мужеложство, Даша. Это отвратительно.
— Ри, ты ошибаешься, — возразила Даша.
— Рад бы я ошибиться, — пробормотал пилот.
Они сидели в Дашиной каюте, время было вечернее, скоро нужно было отправляться спать, но Ри страшно хотелось выговориться. И он пришел к целительнице, и они уже полчаса говорили — вот только результат этого разговора оказался нулевым.
— Все равно, ты ошибаешься.
— Даша, я не могу с ними нормально общаться, зная о том, что он там с ними делает, когда они уходят к себе!.. — не выдержал Ри.
— Пилот, они ничего не делают, — вмешался искин. — Они даже спят на разных кроватях. Уж мне-то ты можешь поверить?
— Не могу, — с отчаянием отозвался Ри. — Ты врешь.
— Зачем мне это? — изумился искин.
— Понятия не имею зачем.
— Ри, ты не прав! — Даша хлопнула по столу ладонью. — Сейчас ты чудовищно не прав, и я…
— Что — ты?! — взорвался пилот. — Нет, ну что — ты?! Ты ослепла, ты не видишь, что они на Фэба смотрят, как собака на хозяина?! Да, сдерживаются они, конечно, вполне себе, придраться не к чему, но все эти взгляды, улыбочки, все это… вся эта дрянь… это… это…
Он сжал кулаки.
— Да, Ри… проблема, оказывается, серьезнее, чем я предполагала, — медленно проговорила целительница. — Если я правильно понимаю, пытаться тебе объяснить, что ты не прав, нет никакой возможности. Так?
— Так. Потому что я прав, Даша, и ты про это знаешь.
— Давай я все-таки попробую. Это феромонозависимая раса, понимаешь? Да, они улыбаются — просто потому, что им рядом друг с другом хорошо. Они ощущают то, что мы ощутить не можем. Фэб это описывает, как запах — я с ним говорила. Это все вместе — запах, вибрации, эмоциональный фон. Им для этого даже прикасаться друг к другу не нужно, и…
— Дашенька, милая, — Ри прищурился. — Давай не будем искать им оправдания, ага? Давай скажем прямо — им это нравится, потому что по ночам он их замечательным образом дерет в ж…
Целительница вскочила.
— Ты с ума сошел, что ли?! — голос ее задрожал от возмущения. — Ри… то, что ты думаешь сейчас… Ри, это не так! Не смей говорить такие вещи!.. Ты… да как ты можешь?!
Пилот тоже встал. Покивал, вздохнул. Грустно усмехнулся.
— Судя по твоей реакции, я все-таки прав, — заключил он. — Да уж, угораздило. Ну ничего. Месяц я как-нибудь выдержу, а там, глядишь, и учеба начнется. Жалко, конечно, что все так вышло, но я с пи…ми дружбу водить не намерен. У меня, прости, свои принципы.
Он повернулся и вышел из Дашиной каюты.
Целительница проводила его взглядом и медленно села на спальную платформу.
— Даша, мы должны его убедить, что он сейчас делает ужасную ошибку… — осторожно начал искин. — Ты же понимаешь…
— Мы не сумеем, — отозвалась она. — На этом этапе, боюсь, никто не сумеет. Ни ты, ни я.
20 
