– Хин-чу, Хин-чу! Иди ужинать! Ты где, негодник!? Хин-чу! Иди домой!.. Иди домой немедленно! – Женщина, явно не рауф, а вполне человек, звала ребенка. Вскоре к ней присоединилась еще одна, на это раз уже рауф:
– Абита! Я пожалуюсь папе на тебя!.. А ну домой! Ну куда они опять забрались, паршивцы!..
В кустах позади раздался негромкий шорох. Ит и Скрипач с интересом оглянулись. Ветки раздвинулись, и показалось мальчишеское личико, а следом за ним из куста выглянула девчонка лет десяти, рауф. Мальчик, увидев Скрипача и Ита, тут же прижал палец к губам и помотал головой – мол, не выдавай, молчи!
– Как знаешь, – прошептал Скрипач. – А если мать по попе за это взгреет?
– Не взгреет, она добрая, – тоже шепотом ответил мальчик. – Мы доиграем и придем.
Девочка часто-часто закивала.
– Мы солнечного зайчика поймали, – шепнула она. – Его надо покормить.
– И чем кормят солнечных зайчиков? – поинтересовался Ит.
– Светом из зеркала, – со знанием дела отозвалась девочка. – Он в коробке… в моей коробке.
– Битка, какая разница, чья коробка? – сердито шикнул на нее мальчик. – Зайчик важнее.
– Ладно, кормите, мы не скажем, что вы тут, – Скрипач усмехнулся. Дети мигом скрылись в кустах, и оттуда вскоре донесся еле слышный шепот: «А может, ему туда кусочек сахара положить?»
«Не имеем права, – думал Ит, идя следом за Скрипачом по лагерю. – Мы не имеем права на сиюминутную жалость, на сострадание, на необдуманные решения. До чего же хочется иногда взять всех в охапку и утащить туда, где безопасно и хорошо!.. Так что же, выходит дело – весь мир брать в охапку? Охапки-то хватит? То-то и оно…
Любые дети – чудесны, любые женщины – достойны лучшей жизни, любые мужчины – должны жить иначе, и вообще, этот мир, он весь устроен через пятую точку, на которой сидят, вот только действовать избирательно ты, официал, не имеешь права.
Зато ты имеешь право на другое.
Ты можешь сказать тем, у кого есть силы: там-то и там-то происходит то-то и то-то. И те, кто имеет силы, обязаны прислушаться к тебе. Потому что они сами тебя вырастили, выучили – и сделали тем, кто ты есть. Имеющим право говорить о том, что видишь.
Казалось бы, этого мало.
На самом деле – это очень и очень много.
Нет доверия глазам, которые врут, ведь так? А тебе – доверяют. И когда ты в отчете, в первичном анализе, пишешь о веерном расслоении, одном из самых страшных социальных явлений, на самом деле верят.
И появляется шанс, что через год в этот лагерь придет кто-то еще – не местные власти, отнюдь. И будет большая репатриация, и девочка Абита вместе с мамой и папой отправится куда-нибудь, где они смогут купить себе хотя бы жилье… и где папе не придется работать шлюхой в Зеленом квартале. И, может быть, им достанется даже немного денег для обустройства. То есть они получат право на полноценную жизнь, а не на прозябание, как сейчас.
Но для этого ты, дорогой агент, обязан ожесточить свое сердце – и для начала не пускать туда девочку-рауф и мальчика-человека, поймавших солнечного зайчика и пытающихся накормить его сахаром, а должен ты думать про веерное расслоение и про тот разговор, который предстоит тебе через полчаса.
И только так…»
Лагерь постепенно оживал. С наступлением темноты из корпусов начали выходить жители, преимущественно женщины обеих рас, тут и там бегали дети, их оказалось неожиданно много; кто-то прокричал, что сейчас дадут свет на целых два часа, генератор починили, и большинство женщин заторопилось обратно в дома: по всей видимости, готовить и стирать.
Они еще немного побродили тут и там, посидели у бассейна (Скрипач все шутил, что не прочь поплавать, и «как бы тут открыть воду?»), а потом двинулись обратно – час прошел, теперь следовало пообщаться с бригадой.
* * *
Свет действительно вскоре дали – в корпусе, оказывается, сохранилось, пусть и частично, освещение в холлах и в части комнат. Поднялись на второй этаж. Скрипач на мгновение остановился, потом произнес в пространство:
– Мы пришли. Куда нам?
– Сюда, – тут же отозвалась Орбели из комнаты неподалеку. – Заходите.
В комнате, как выяснилось, собралась сейчас вся бригада – и мужчины, и женщины. Арус хмуро посмотрел на вошедших и тут же отвел взгляд: Ит понял, что ему не по себе. Двое других мужчин, много моложе, смотрели на агентов заинтересованно и без всякого страха.
А все девушки, разумеется, пахли замечательными духами Найф.
Ит усмехнулся.