Особенно,... 
73 
– Почему? – вопрос был задан из чистого упрямства.
Сокол негромко рассмеялся, заметив уголком глаза, как неловко дернулась Кэрол.
– Скажу тебе то, что сказал мне однажды твой дед, когда я был примерно в твоем возрасте: «Когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы понять ответ на свой вопрос, тебе не понадобится никто, кто на него бы ответил».
Полуобернувшись, он взялся за дверную ручку, и в тот же самый момент раздался звонок в дверь. Сокол открыл и сразу же узнал толстого, приземистого и лысого человека, стоявшего на пороге, – это был Бенджамен Колдер, один из многочисленных поверенных Фолкнера. Держался он напряженно и было видно, что ему не по себе. «Должно быть, с дурными вестями», – решил про себя Сокол.
Взгляд вошедшего упал на Сокола и тут же скользнул прочь, не найдя в нем ничего достойного внимания. Впрочем, это и не удивительно. Сокол сомневался, найдется ли в Фениксе хоть один человек за пределами семьи Фолкнеров, кто знал бы о его существовании.
– Меня ждут, – это заявление поверенного было адресовано Кэрол.
Та шагнула вперед и встала рядом с Соколом, по-хозяйски положив руку на плечо Джонни.
– О да, конечно, мистер Колдер, я знаю, – произнесла она. – Входите, пожалуйста.
Сокол отступил в сторону от двери и бессознательно укрылся в тени комнатного папоротника. Он, как всегда, отошел на второй план. Сокол собирался было уйти сразу же, как только Колдер уйдет из прихожей, но замер на месте, услышав дробный перестук каблучков, в котором сразу же узнал шаги Кэтрин. Он не видел ее с тех пор, как прошлой ночью расстался с ней в больнице.
– Вы прибыли как раз вовремя, Бен, – приветствовала она адвоката резким нетерпеливым голосом. На ней было черное элегантное платье, и выглядела она поистине царственно. Но на лице Кэтрин нельзя было заметить ни малейшего признака горя – один только гнев. Сокола, стоявшего возле двери в тени, она не заметила.
– Что это за вздор относительно нового завещания? – требовательно спросила Кэтрин.
Адвокат отступил перед ее натиском.
– Это не вздор, миссис Фолкнер, – попытался он успокоить ее убеждающим тоном. – Мистер Фолкнер примерно с месяц назад велел мне составить новое завещание.
– Кто является основным наследником? – Кэтрин интересовали не подробности, а главное. – Да поможет мне Бог, если он лишил наследства Чэда в пользу этого своего проклятого незаконного полукровки. Клянусь, что я… – она внезапно умолкла, когда Сокол сделал шаг вперед и вышел из-за комнатного папоротника.
– Не останавливайтесь, Кэтрин, – уголок его рта подергивался. – Это как раз становится интересным.
– Ты никогда не увидишь ни пенни из этих денег, – ненависть светилась в ее глазах желтым светом, как у пумы, защищающей своего детеныша. – Обещаю тебе это. Эта сука навахо, которая породила тебя на свет, была шлюхой, и я приведу с полдюжины человек с голубыми глазами и такой же кровью, как у тебя, которые поклянутся в этом на свидетельском месте в суде. Это будет самая долгая и самая скверная судебная битва, которую ты когда-либо видел.
– Теперь, когда Фолкнер мертв, вы можете наконец сказать все то, что таили про себя эти долгие годы, не так ли?
Сокола не трогали ее угрозы. Ни одна из них не может причинить ему боли. Единственный, кто будет страдать, это она сама.
Адвокат, красный как рак, неловко поеживался от того, что стал невольным свидетелем этой мерзкой сцены.
Спокойствие Сокола только подхлестнуло Кэтрин.
– Ролинзу следовало бы убить тебя, когда он поймал тебя после того, как ты изнасиловал его дочь…
Она не обратила внимания на то, как резко поперхнулась Кэрол, словно ей не хватило воздуха. Сокол повернул голову на звук и увидел в широко раскрытых глазах Джонни потрясение и растерянность. Мальчик все равно рано или поздно услышит эту историю. Сокол испытывал к нему лишь легкую жалость из-за того, что он узнал ее сейчас и при таких обстоятельствах.
– Люди об этом узнают, – бушевала Кэтрин, продолжая свои угрожающие тирады. – И они узнают, как ты по-прежнему продолжаешь запугивать и терроризировать Кэрол. Все уже заметили, как меняется ее поведение, когда она сталкивается с тобой. Она боится противоречить тебе, боится того, что ты можешь сделать… Нет, хватит. Ты больше не сможешь шантажировать нас.
– Извините меня, миссис Фолкнер, но… – нерешительно прервал ее адвокат. – Я не знаю, кто этот человек, но…
73 
