17 
Леша сунул удостоверение в карман, даже не понимая, что делает. Не видя ничего, кроме Лены, идущей к своей машине, и держащей на руках сына.
Лешу…
И только когда их глаза встретились, он смог вдохнуть, с трудом набирая новую порцию воздуха в легкие.
Алексей ни черта не понимал.
Все, что он знал о происходившем здесь - оказалось ложью. Все, до последнего слова, черт побери!! Он не верил теперь ничему из того, что так долго рассказывали ему.
Глядя вслед уезжающей "мазде", почти бегом, Алексей рванул к своей машине, собираясь узнать все, до последнего треклятого факта.
У него было с кого стребовать информацию. И в эту минуту им владел не просто гнев или обида.
Бешенство. Ярость. Боль всех этих трех лет.
И ужас от понимания того, какую же проклятую ошибку он совершил.
Вот только, Алексей подозревал, что если сейчас увидит брата - просто убьет того.
Но и это не могло его остановить. Не после…
Алексей не знал, как умудрился доехать до дома брата и никуда не врезаться. Если честно, он даже не помнил, как вообще, ехал сюда.
Всю дорогу его мысли возвращались к тому, что случилось три года назад. К тому, что произошло потом, за эти три года…
Он не помнил ни одного поворота, ни единого светофора, которые должен был проехать только что и, очевидно, добрался в этот двор на "автомате", вообще не следя за дорогой.
Алексей никогда не собирался уезжать, не поговорив с ней. Никогда, черт побери!
Никогда не покинул бы страну, не выяснив всего…
Только так и не смог найти Лену после того вечера. Она словно исчезла. Пропала.
Ее телефон всегда был вне зоны действия, а никто из подруг не знал, или не желал сообщать ему ничего о ее местопребывании.
И все три года Лешу преследовал тихий голос и огромные карие глаза, полные обиды, колючие, рассерженные, глядящие на него с недоверием. Так, как никогда не смотрели до этого.
И всего один вопрос, разорвавший разум и сердце Алексея на части.
Даже сейчас, сидя в автомобиле перед домом брата, пытаясь успокоиться, чтобы просто не избить младшего за все, что тот натворил, тот вопрос звенел у него в ушах так ясно, словно Лена только что спросила:
- Это то, чему ты веришь? Тогда нам не о чем разговаривать…
И звон ключей, который она швырнула на пол, уходя.
Какого черта он опять об этом думает?! Кто так успокаивается?!
Алексей попытался досчитать до десяти и тут же, с силой ударил кулаком по приборной панели, едва не активировав выброс подушки безопасности.
Это она пыталась научить его так приводить мысли в порядок…, считая.
Господи! Как же он хотел, чтобы не было этих трех лет. Чтобы он не оказался вынужден связать себя тем чертовым контрактом. Чтобы не свалилось все комом тогда.
Только правду говорят - беда никогда не приходит одна. И если уж что-то случается, то случается все и сразу.
А у Алексея, как оказалось, хватило ума оттолкнуть единственного человека, который действительно - жил только для него…
Поняв, что все равно не успокоится, и послав свои попытки подальше, он вышел из автомобиля, нажимая кнопку брелока. Поднял голову. Окна Витьки, на четвертом этаже, светились.
Впрочем, он почти не сомневался, что брат будет дома. А даже, если бы не застал его - за этот месяц Леша уже знал все игорные притоны, по которым Витька шлялся.
Достал бы в любом.
Он не ждал лифта. Слишком злым был. И уже через три минуту нещадно давил на кнопку звонка.
Никто не торопился открывать. Вполне вероятно, что Витька был просто не в состоянии добраться до двери.
Но Алексея это не волновало, черт побери! Ему был нужен брат. Он сильно задолжал Алексею. Столько, сколько и за всю жизнь не расплатится.
- Катитесь к черту! - из-за двери послышалось неясное ругательство.
- Витька, если ты не откроешь, я просто выбью дверь и вышвырну тебя на улицу, - Лешу не волновало, что приходилось почти кричать.
Слишком много всего накопилось. Слишком долго он был полным дураком, позволяя матери и брату крутить своей жизнью, давя на чувство ответственности и долга перед семьей. Вот только, эти проклятые года в чужой стране, без…
Алексей оборвал себя.
Он вернулся совершенно другим. И понял, что не заслуживали его родные ни уважения, ни любви, ни той жертвы, в которою он превратил из-за них свою жизнь.
Угроза возымела действие.
17 
