20 
Прошло несколько минут, показавшихся Робу бесконечными, и он наконец не выдержал:
– Что-нибудь серьезное?
Человек повернулся к нему и процедил сквозь сжатые зубы, стискивавшие мундштук трубки:
– Нет.
Затем неторопливо разогнулся, вынул изо рта незажженную трубку и снизошел до более подробного ответа.
– Ноги распухли от того, что Стоуни скакал по твердому грунту. Но ничего, есть у меня одна мазь. Намажу – и опухоль как рукой снимет. Так что с лошадкой все будет в порядке.
В его тихом голосе было что-то успокаивающее, почти гипнотизирующее. Из-за свободно висящей на нем одежды Джимми казался человеком худым и высоким, но это было обманчивое впечатление. Конюх был намного ниже Роба и шире его в плечах.
– Отлично. – Роб сосредоточил все внимание на Стоуни и попытался отвлечься от сладкого напряжения, пробежавшего по нервам, когда Джимми посмотрел на него. Ох уж эти добрые, все понимающие глаза!
– У тебя ведь тошно на душе после этого проигрыша, не так ли? – Джимми Рей держал трубку возле рта, готовый вновь стиснуть ее зубами, когда кончит говорить. – Настроение-то хуже некуда, так ведь?
Роба захлестнуло возмущение.
– Мне ничего не надо! – резко выкрикнул он, и серый жеребец, почуяв повисшую в воздухе атмосферу внезапного гнева и страха, зафыркал и попятился, натягивая державшие его канаты.
– А я и не говорил, что тебе что-то надо, – спокойно проговорил Джимми Рей, успокаивающе похлопал коня по шее и вновь занялся его ногой, не обращая более на Роба никакого внимания.
Юноша отошел в сторону и прислонился к яслям, вцепившись рукой в гладко обструганную доску. Он боролся с собственной слабостью и одолевавшим его острым желанием. Сознание его разрывалось между жаждой уступить и стремлением устоять перед искушением. И все же он знал, что сейчас произойдет, ждал… и хотел этого. Роб провел рукой по волосам и медленно повернулся к конюху.
– Сколько стоит? – Голос его был так же безжизнен, как и выражение лица.
– А сколько тебе надо? – Джимми Рей безмятежно жевал мундштук своей трубки.
Роб, пряча возбуждение, опустил глаза к покрытому соломой полу стойла.
– Всего лишь одну. И все.
Джимми Рей в последний раз потрепал серого по лоснящейся шее.
– Подожди-ка здесь немного. Сейчас я принесу тебе кое-что, чтобы ты поправился.
Эти лениво произнесенные слова были, казалось, обращены одинаково и к жеребцу, и к Робу.
Джимми неспешным шагом – не быстро и не медленно – вышел из стойла и направился к помещению, где хранился инвентарь. Роба охватило еще большее нетерпение, чем прежде, – он ждал, прислушиваясь к каждому шороху и вышагивая по стойлу взад и вперед, чтобы унять лихорадку и хоть как-то скоротать время. Как ему хотелось взять свои слова обратно! Эх, проклинал он себя, не надо было просить «дурь» у Джимми Рея! Но как только он услышал, что Джимми возвращается, раскаянье мигом улетучилось, и Роб чуть ли не бросился ему навстречу.
Конюх вошел в стойло. Яркая электрическая лампочка под крышей осветила банку с какой-то белой мазью, которую Джимми держал в руке. Но Робу было не до мази. Он обшаривал конюха взглядом, высматривая, что там у него в другой руке.
– Вот возьми.
Рука поднялась, и Роб быстро схватил протянутый ему запечатанный полиэтиленовый пакетик с белым порошком. Наконец-то! Он лихорадочно ощупывал пакетик, напоминая себе, что не должен принимать наркотик. А впрочем, ничего страшного. Ведь он еще не пристрастился к кокаину. За всю жизнь принимал его, может быть, раз пять-шесть. Он не такой, как некоторые парни в школе, которые почти постоянно нюхают порошок.
– Сколько с меня? – спросил он.
– За счет заведения. Бесплатно. – Джимми Рей согнулся возле лошади и погрузил длинные пальцы в металлическую баночку с белой мазью.
– Я заплачу. – Роб и сам не знал, почему он настаивает, – то ли из гордости, то ли из потребности сохранить независимость.
– Ну тогда сколько сам дашь, – проговорил конюх сквозь зубы, сжимавшие пустую трубку. – Скажем, двадцатку.
Роб сунул руку в карман, достал банкноту, свернул ее и бросил на пол. Джимми Рей никогда не брал наличных из рук в руки. Роб постоял в нерешительности, ожидая, что конюх поднимет деньги, но тот не обращал на свернутую зеленую бумажку никакого внимания. Роб еще немного потоптался на месте, крепко сжимая в руке пакетик с белым порошком, а затем выбежал из стойла.
20 
