Последние отзывы

  53  

Броуди прошел по булыжной мостовой мимо симпатичных лавчонок и тюрем с толстыми решетками на окнах. На его пути попадались многочисленные торговки фруктами и цветами, путешественники, с любопытством глазевшие на городские достопримечательности, богато одетые отпрыски аристократических креольских семейств – они либо спешили на уроки фехтования в школы на Эксчейндж-стрит, либо намеревались выпить кофе с приятелями. Броуди обогнал поразительно красивую мулатку с ярким тюрбаном на голове. Она шла, скромно потупив взор. Ее украшения и дорогие наряды, видно, остались дома – для ублажения белого любовника. Завидев юную креолку, Броуди притронулся к полям шляпы и почтительно произнес: «Bonjour» ^[1]. Дуэнья девушки злобно сверкнула на него глазами, девушка поспешно отвернулась. Послышался испуганный шепот: «Янки!» Броуди насмешливо улыбнулся.

В представлении креолов Луизианы все американцы, независимо от происхождения, подразделялись на две категории. Неграмотных, неотесанных, горластых моряков, рыбаков и портовых рабочих креолы называли кентаками, а богатых, образованных торговцев и плантаторов – янки. К первым креолы относились с ледяным презрением, а вторых вынуждены были терпеть, поскольку янки все больше прибирали к рукам экономику края. Их расплодилось к тому времени великое множество, и креолы уже не брезговали заключать с ними сделки и общаться на светских раутах. Однако в дома к креолам янки по-прежнему были не вхожи. Браки между креолами и янки заключались в редчайших случаях и, по наблюдениям Броуди, всегда в интересах креолов: ради денег или для укрепления важных деловых связей.

Янки и креолы были представителями двух разных культур. За полвека они худо-бедно научились сосуществовать, хотя не обходилось без ссор. Но даже в самые мирные периоды между ними сохранялись тайное соперничество и взаимная неприязнь.

В отличие от большинства янки Броуди дал себе труд выучить креольское наречие; правда, когда ему было выгодно, умел прикинуться, будто не понимает ни слова. А еще Донован усвоил, что в беседе с креолами не надо сразу же переходить к делу. Лениво болтая о том о сем, он дожидался, пока они сами заведут разговор на интересующую его тему. В результате ему удалось завязать множество полезных знакомств во Французском квартале и заключить выгодные контракты с европейскими компаниями.

Впрочем, во Французском квартале Броуди имел дело не только с аристократами.

На углу стоял слепой негр. Он играл на скрипке. Солнце ласково грело его курчавую седую голову, перевернутая потрепанная шляпа лежала на мостовой, черные очки отчасти скрывали уродливые шрамы возле незрячих глаз. Броуди остановился и бросил в шляпу доллар.

– Merci, – кивнул старик, услышав звяканье монеты. Он по звуку определил, что доллар серебряный.

– Как поживаешь, Кадо? – по-французски спросил Броуди.

Старик напряженно прислушался и узнал голос.

– А, мишье Донован, – так он произносил слово «мсье». – Здравствуйте! У старика Кадо все в порядке. Особенно сегодня, когда солнышко пригревает мои старые, усталые косточки.

– Что слышно в городе?

– Говорят, на Ройал-стрит в доме Готье большое горе. Молодой мишье повздорил из-за какого-то пустяка с одним плантатором. Они встретились в сумерках в дубовой роще. Рапира плантатора вонзилась в грудь юноши, и теперь он истекает кровью.

– Бедняге, видно, проткнули легкое, – пробормотал Броуди и поинтересовался: – А что еще?

На лице негра появилась ухмылка.

– Мишье Варнье с плантации Джулиана проиграл за вчерашнюю ночь пятьдесят тысяч долларов. Я думаю, сегодня он сбавит цену на свой хлопок.

Броуди тоже еле заметно усмехнулся.

– Ты прекрасно играешь, Кадо.

Он бросил в шляпу старика еще две монеты.

– Вы тоже, мишье Донован. Вы тоже. Для меня звон монет – это наисладчайшая музыка.

Кадо засмеялся и принялся наигрывать ирландскую жигу.

Броуди отошел от него, пропустил две груженые телеги и, осторожно ступив на грязную мостовую, окликнул возницу, проезжавшего в этот момент мимо него. Возница осадил мулов, обругав их на чистейшем гаэльском наречии, а Броуди вскочил на телегу и достал из кармана бумагу и карандаш.

– Сделай милость, Флэннери, загляни в контору «Кресент Лайн» и передай моему брату Сину эту записку.

Броуди торопливо черкнул пару строк, сложил листочек и протянул его приятелю, не обращая внимания на вопли других возниц, которые потрясали кулаками, возмущаясь вынужденной задержкой.

  53