102 
— Нет, дорогуша, у меня своя правда, с вашей не схожая. И согласно ей, ты у меня ответишь за все. За мое унижение в больнице, за сломанную рацию, за изувеченную морду. Это с тебя все началось, слышишь, ледышка ты конченная! Рыба мороженая! Как тебя еще любовничек терпит — понять не могу. Как вы его, кстати, там зовете? Лесничий, вроде?
— Ты мне надоел. Не хочу портить настроение перед праздником и тратить свое время на таких, как ты. Если хочешь продолжать в том же духе, могу дать бесплатный совет: опиши на бумаге всю глубину своих неземных страданий, заклей в конверт и отправь к чертовой бабушке. Она тебе обязательно ответит, — с этим словами Кристина сделала небольшой шажок в сторону подъезда, опасаясь, впрочем, поворачиваться к Юрию спиной.
— Куда это ты отправилась? Мы еще не договорили! — и Загребняк достал из-за пазухи небольшой черный пистолет, демонстративно снял его с предохранителя и направил на Кристину.
В голове у нее завертелся такой хоровод, что если бы она не оперлась на ближайшее дерево, точно бы скатилась в обморок. Приторно стучало в висках, гулко ухало сердце, и отчего-то вдруг стало очень острым зрение, выхватывающее отдельные картинки: пронзительно голубое небо, затоптанный снег около детской горки, сколотый лед, почему-то приваленный к переполненной урне. Если он выстрелит, она всего этого лишится. Но этого же не может быть на самом деле! Это не с ней происходит, и вообще она смотрит фильм. Сейчас выключит телевизор, и все пропадет.
— Ну что, так будем разговаривать, или как? — вернул ее к реальности скрипучий голос Загребняка.
— Что ты от меня хочешь?
— Ты сейчас очень медленно подойдешь ко мне и мы отправимся в одно очень уютное местечко, где и поговорим обо всем без посторонних ушей. Так что будь паинькой, иди к своему Юрику.
— Не пойду. Если хочешь — стреляй. Но с тобой я и шагу отсюда не сделаю.
— Дура набитая! Я с ней по-хорошему пытаюсь, а она все портит! Что ж, ты сама напросилась, дрянь! Иди ко мне!
— Я сказала: не пойду!
— Сука!
Загребняк, не опуская пистолет, по-прежнему нацеленный в грудь Кристине, двинулся к ней. Кристина пятясь, отступала к подъезду, безнадежно понимая, что все равно не успеет скрыться в его недрах. Не успеет.
В этот момент дверь подъезда открылась, выпустив соседку Кристины по лестничной клетке — молодую бойкую девицу, тянущую за собой упирающегося малыша. Она приветливо поздоровалась с Кристиной, потом подняла глаза, увидела направленное в их сторону дуло… и отчаянно заголосила, прикрывая собой сынишку.
В ту же секунду Кристину что-то толкнуло в левую руку и развернуло вокруг оси. Она увидела, как из подъезда выскочил Иван, заорал «стой, паскуда!» и ринулся догонять Загребняка. Соседка перестала голосить и с ужасом уставилась на Кристину. Почему-то выпал из руки выпал пакет с хлебом. Каравай покатился по утоптанному снегу. Кристина нагнулась, чтобы его подобрать, и тут ее основательно качнуло. Пришлось присесть на холодную ступеньку. По руке струилось что-то теплое, и стекало в перчатку. Кристина еще успела подумать: как странно, снизу холодно, а сбоку жарко, — и упала без сознания прямо под ноги побелевшей соседке.
* * *
На берегу подмосковной речки с названием Нерская, благополучно переименованной остряками в Мерзкую, вольготно расположился лагерь. Судя по всему, компания только что подъехала, поэтому все поголовно были заняты обустройством стоянки. Мужчины уже волокли бревна для самодельных лавочек и хворост для костра, женщины колдовали над бутербродами, резали овощи и зелень для супа и салата. Колоритный блондин, в котором при желании можно было бы опознать Ликвидатора, отгонял любопытствующих от ведра с собственноручно замоченным шашлыком и нанизывал на шампуры розовые куски мяса вперемешку с половинками лука и маленькими помидорами. Стоял конец июня, преддверие ночи Ивана Купалы.
Минут через сорок с суетой было окончательно покончено, и вся компания расположилась вокруг костра. Кое-кому места на бревнах не досталось, пришлось усесться на туристические коврики. Что ж поделать, не палить же пионерский костер только ради того, чтобы все три десятка человек чинно расселись непременно на одинаковом расстоянии от пламени. Вот еще глупости!
— Ну что, братцы, пора бы вспомнить, зачем мы все здесь собрались! Ведь повод у нас самый весомый — негромко произнес Вереск, но вся команда сразу же затихла, как по мановению волшебной палочки.
102 
